Название: Факт или нет?
Фендом: Deus Ex HR & MD
Пейринг: Адам Дженсен/Фрэнсис Притчард
Рейтинг: NC-17, прости господи.
Предупреждения: ООС и неуверенность в том, есть ли у Фрэнка аугментации, отсебятина, не бечено, сомнительное порево.
Because it's just another reason why a fool like you
Would listen to a fool like me
I'll do what all the idiots around you do
And show you that you'll never be free
Дженсен листает электронные страницы присланного Притчардом файла каждый день за чашкой крепкого кофе. С того момента, как злополучный Акт о восстановлении человечества провалился, прошло уже немало времени, аугментированным людям вернули их права, на улицах снова воцарился мир и согласие. Во всяком случае с виду. Никто не отменял личного отношения «чистых» к тем, кто носит протезы, эту рваную рану на теле человечества не способен исцелить один единственный принятый закон. Появятся новые проблемы, поднимутся из пепла чудовищные исполины неразрешаемых дилемм. И, может быть, Фрэнсис был по-своему прав, когда писал, что это самоубийство идти против сильных мира сего, вооружившись одной только нерушимой верой в справедливость.
Все попытки изменить будущее напрасны. Факт или нет?
Что было правильнее: уничтожить надежды аугов на нормальную жизнь, но спасти невинных, или пожертвовать сотнями, чтобы подать руку помощи миллионам?
Адам понимает, что никогда не сможет стереть со своих угольно-чёрных имплантов кровь погибших мужчин, женщин, детей… Чёрт, да он собственную жизнь поправить не в силах, что уж говорить о том, чтобы «починить» весь мир.
— Адам, у вас один входящий незарегистрированный видеозвонок. Принять?
Отложив в сторону электронную книгу, Дженсен берёт пульт, поднимается на ноги и, не глядя, принимает вызов. Не оборачиваясь, он подливает в кружку кофе и привычно лезет в карман за сигаретами и зажигалкой, пока внезапно не вздрагивает от знакомого голоса, который спокойно спрашивает из динамиков:
— Привет, Дженсен. Как погодка в Праге, не подскажешь?
Легок на помине. В тишине щёлкает зажигалка. Он затягивается сигаретой, слушая механический звук своих имплантов.
Притчард.
— Слушай, я понимаю, что не вовремя. Но… Шариф мне рассказал, что произошло, и я…
— Не надо, Фрэнсис. Я в порядке.
Они не виделись после случая на Панхее. Не провожали друг друга в аэропорту, не прощались навсегда. Даже не выпили вместе напоследок, просто обмолвились парой словечек в инфолинке и обменялись файлами. Сплошная неопределенность. С тех пор новоиспечённый фрилансер и Мистер Интерпол не пересекались: Адам делал вид, что без него Фрэнсису будет лучше, а Фрэнсис…
Всё это время следил за ним. Факт или нет?
Бросив на монитор быстрый взгляд, Адам наконец-то оборачивается и отмечает про себя, что Притчард совсем не изменился. Всё те же ехидные глаза, россыпь чипов на столе и идеально прибранная комната. Дженсена всегда поражало то, что ленивый Притчард буквально вылизывает свою квартиру, но оставляет хаос на рабочем месте.
— Ты когда обращаешься ко мне по имени, вызываешь у меня неконтролируемое желание тебе врезать. Но через камеру я это сделать не могу, поэтому будь добр, врежь себе сам.
Он говорит это без злобы, и у Адама на лице появляется короткий проблеск вымученной улыбки. Показавшись в поле зрения камеры, Дженсен докуривает сигарету, делает глоток кофе и садится, нервно стуча пальцами по чашке. Ему хочется выговориться, не задавать глупых дежурных вопросов, но он молчит, и Притчард понимает, что в этой тишине ему вряд ли добиться внезапных откровений. Надо чем-то занять повисшее в воздухе безмолвие.
И он продолжает:
— Так, давай по порядку, Дженсен. В Праге был совершён теракт на станции Ружичка. Судя по тому, что ты сейчас сидишь передо мной с печальной рожей — ты выжил после него и даже не тронулся умом. Похвальная живучесть, я, признаться, боялся, что ты погиб.
— Спасибо за честность, Притчард. Но не стоило.
Адам встречает взгляд Фрэнсиса и позволяет ему говорить, говорить, говорить. Лишь бы создавалась иллюзия этого необходимого им обоим разговора. Глазные импланты Дженсена изучают каждую морщинку на лице собеседника, он пытается прочитать его эмоции с помощью КАСИ, но вскоре вновь избегает зрительного контакта, словно ему стыдно.
За что? За то, что не выходил на связь?
— Хорошо… — задумчиво тянет Притчард и чуть подаётся вперёд, призывая Адама выбраться наконец из своей меланхоличной апатии и поговорить с ним откровенно. — Затем в процессе расследования ты вышел на КПА. Талос Рукер умер на твоих глазах, верно? А на его место встал Виктор Марченко. Факт?
Дженсен кивает.
Затем, задумавшись о чём-то, снова закуривает. Фрэнсис отмечает про себя, что в квартире Адама всё так же много бутылок из-под виски и не разобранных картонных коробок. Словно это и не его квартира вовсе.
— Те, о ком мы с тобой разговаривали в нашей крайней переписке, в этом замешаны?
— Слушай, Фрэнсис… — сипло перебивает его Дженсен. — Я в порядке. Не хочу это вспоминать. Прости.
Помнит ли Притчард то, чем вообще закончилась их так называемая «дружба»?
— Только не говори мне, Дженсен, что ты решил повесить вину за умерших во время теракта в Лондоне людей на себя… — немного раздражённо отзывается Фрэнсис и отходит от монитора, меряя шагами комнату. Сейчас Адаму не хочется говорить об инциденте в Великобритании, его не волнует провалившийся Акт, даже все проблемы с Джаггернаутом отходят на второй план. То, что ему позволено молчать не в одиночку, спасает.
Тем более с Притчардом. Факт или нет?
— Так как там погодка в Праге? Надолго ты там задержишься?
Адам поднимает взгляд, выдыхая из искусственных лёгких горький табачный дым, и пожимает плечами.
— Пару дней. Потом, может быть, вернусь в Детройт. Или поеду туда, куда скажут.
Фрэнсис возвращается к монитору и складывает руки на груди — это может свидетельствовать только о том, что он недоволен сказанным, но искренне сдерживается от крепкого словца в адрес собеседника.
— Жаль. А я хотел приехать, выпить, поболтать. Вспомнить какую-нибудь ерунду… Видимо, ты не слишком будешь рад гостю.
На лице Дженсена второй раз за вечер появляется некоторое подобие улыбки. Он думает о том, что да, ему необходим Притчард, прямо сейчас, прямо здесь, но сказать он ничего не может. Что если Фрэнсис, не желающий вообще вмешиваться во всю эту зыбучую кашу с вселенским заговором, внезапно попадёт под удар?
Вот этого Адам допустить никак не может. Потому как он уже потерял тех, кто был ему действительно дорог.
Мэган. Катрину. Фариду? Её маленький подарок, спрятанный в коробке из-под хлопьев, показался Дженсену прощальным.
Смешно признаваться постфактум, но по Фрэнсису он действительно скучал.
— В конце концов, Дженсен. Ты покажешь мне Прагу. Наверняка там теперь не так уныло, как было до восстановления прав всех аугментированных. Что скажешь?
В голосе Притчарда слышится едва ли не мольба. Сколько тот провёл в роли фрилансера, прячась в собственной квартире и надеясь, что никто не узнает о его хакерских аугментациях? За это время можно рехнуться от одиночества и страха, сам бы Дженсен уже давно наложил на себя руки, если бы не работа и его жалкие попытки изменить ход истории.
Или он просто хочет оказаться рядом… Как раньше? Факт или нет?
— Боже, Дженсен, не молчи. Ты в такие моменты не лучше манекена в магазине уценёнки. Я не могу и не хочу говорить в пустоту.
Адам слушает. Слышит в голосе Фрэнсиса эти невыносимые укоряющие нотки. И он сдается.
— Наверное я слишком много на себя взвалил. Принял роль спасителя, понадеявшись на то, что мне повезёт. Это опасное чувство всемогущества и вседозволенности, которое не перебить алкоголем, сигаретами и стимуляторами. Что на Панхее, что здесь. Я мог спасти их всех, Фрэнсис. Понимаешь? Снова сотни жертв во имя великой цели, а я ни на йоту не приблизился к тем, кто за этими зверствами стоит. Я не помню, что со мной было целый год, не помню, кто вживил мне новые аугментации. Конечно, я не в порядке. Конечно, мне нужна помощь. Но я…
Адам останавливает себя на полуслове и качает головой с горькой улыбкой. Притчарду ничего не надо объяснять.
Он всё понимает. Факт или нет?
— Так и говори. «Ты нужен мне, Фрэнсис». — С хрипотцой смеется он. — Что ты мне тут мозги зря сношаешь. Возьму билет до Праги. Встретишь в аэропорту, купишь мне кофе. Я тебя поругаю, ты пошлёшь меня нахрен, а потом забудешь этот кошмар. Хотя бы на пару часов. По рукам?
Дженсен прячет лицо в ладонях, тяжело вздыхает и смотрит на часы.
— По рукам.
***
В Праге снова стало спокойно. Исчезли вездесущие камеры, кордоны, посты полиции и даже граффити, унижающие или оскорбляющие аугов и их семьи. Гулять по мирным улицам среди улыбающихся людей, спешащих по магазинам или сидящих в кафе, было странно и даже дико после всего, что они пережили. Кризис, апартеид, разруха, ксенофобия, расизм… Все эти вещи, конечно, ещё скрываются за иллюзорным камуфляжем, то и дело проскальзывая во взглядах случайных прохожих, но Адам всё равно чувствует, как изменились здешние воздух, атмосфера и даже небо над головой. Будто и не было войны.
Все мы люди. Факт или нет?
Дженсен по привычке добирается до аэропорта на метро, затем принимает звонок от Миллера и просит того выписать своему агенту ещё один выходной. Шеф злится, но всё понимает — у него самого сейчас нелёгкие времена, густо выкрашенные в цвета бессмысленных переговоров с прессой и бюрократии. Про его семью Адам зарекся задавать вопросы. Он вообще их больше не задаёт, предпочитая выполнять приказы и немногословными комментариями встречая любые попытки выйти с ним на контакт. Даже звонок от Веги Дженсен принимает достаточно холодно, признаваясь в том, что не желает пока слышать ничего об иллюминатах и, в особенности, о Янусе.
Не сейчас.
— Господи, Адам, у тебя гардероб состоит из одних только плащей? Ты как гранитная плита среди пляжной гальки.
Закрыв инфолинк, Дженсен оборачивается и мгновенно сталкивается с проницательным хакерским взглядом. Во время нудной поездки на метро к аэропорту он уже успел изучить пилотный эпизод сериала, снятого по предоставленному Притчардом сценарию, но приберёг все эти дежурные поздравления на потом. Как, впрочем, и обниматься не полез — Фрэнк был не из тех людей, что показывали на людях какую-то социальную активность, предполагающую нарушение личного пространства.
Поэтому они просто жмут друг другу руки.
— Как твои железки? Не ржавеют? — ехидно осведомляется Притчард. — У меня вот перелёт был не из лёгких, я устал, как собака. Где мой кофе?
— Прости, не успел.
— Лучше скажи мне честно. Ты забыл. Верно?
На Фрэнсисе всё та же куртка. Перекинув через плечо сумку, он обходит Адама и направляется в сторону кофейного автомата, по пути доставая кредитный чип. Дженсену остаётся только медленно идти следом, словно телохранителю, потому как говорить о чём-то приземлённом ему всё ещё непривычно.
Звонит Вега. Адам отклоняет вызов.
— Мне тут на днях писала Малик. Едва я обмолвился, что хочу к тебе в гости, как она тут же начала меня расспрашивать, как у тебя дела. — тем временем продолжает говорить Притчард.
— И что ты ей сказал? — сложив руки на груди, Дженсен изображает скуку и старается сделать так, чтобы его губы снова не дрогнули в предательской улыбке. — Что её мальчик-шпион в полной заднице?
— Нет. Посоветовал ей позвонить тебе и узнать всё самой. Я вам что — связной?
— И, конечно же, ты даже не почесался, чтобы дать ей мой инфолинк.
Фрэнсис отпивает кофе, оглядывает местные невзрачные достопримечательности и отдаёт свою сумку Адаму, уходя от ответа. Конечно же, он ничего не сказал Фариде.
Потому что не хочет ни с кем делить Адама. Факт или нет?
Воспоминания у Дженсена путаются после комы, но он примерно представляет, когда, как и при каких обстоятельствах они с Притчардом стали настолько близки. Дело было не в надвигающейся катастрофе, не в Панхее, не в банкротстве Шариф Индастриз, а… В чём-то более патетичном. Даже низменном. Приправленном отчаянием.
— Веди, чего встал? Я здесь в первый раз. Ах, да… — Фрэнсис протягивает упаковку клеточных батарей. — Я тут достал для твоих мозгов немного топлива. Или ты всё ещё на дозаправку в магазин алкоголя ходишь?
Дженсен уже успел отвыкнуть от того, что хакер плохо держит язык за зубами, когда оказывается рядом и начинает заполнять собой всё пространство. Фрэнсис говорит. Размышляет вслух. Что-то замечает в окружающей его действительности и обязательно начинает отчитывать Адама, стоит тому дать повод. Раньше это бесило. А теперь вызывает непроизвольную улыбку на вечно угрюмом лице. Дженсен представляет, что это ненадолго — вскоре они доберутся до его квартиры, там Притчард начнёт опять причитать на тему вездесущих коробок и откровенно поганого освещения, а потом…
Потом они вспомнят кое-что важное в относительно недолгой истории их отношений.
Факт. Ведь Фрэнк приехал именно за этим, разве нет?
Они садятся в метро, где уже нет разграничений между вагонами — ауги и «чистые» теперь ездят в одном направлении, поглядывая в сторону сомнительно светлого будущего. Всё это время Притчард задаёт вопросы, не затыкаясь ни на секунду, самые разные. От этого немного болит голова, но Адам не возражает — просто боится, что на некоторые просто не сумеет ответить правильно, даже на самые простые.
Когда хакеру надоедает вещать в пустоту, он отвлекается на рекламу и немного говорит о том, как там поживают его любимые сериалы и собственная работа над сценарием. Признаться, это звучит гораздо интереснее, чем допрос на тему КПА и дальнейших планов по «попыткам убить себя раньше времени». Так Фрэнк называет танцы Адама с Джаггернаутом и иллюминатами, постоянно добавляя, что Дженсен полный идиот и болван. Когда они доезжают до квартиры Адама, он даже переходит на откровенные издевательства и впервые получает в свою сторону укоряющий взгляд, намекающий на то, что всё это лишнее, и сейчас чья-то сумка полетит в канализацию.
Так уже было один раз. Факт или нет?
— Нравятся мне европейские страны. Всё такое низкое, маленькое, игрушечное. Даже странно видеть на подобных старых домах все эти навороченные рекламные щиты и мониторы. Но здесь уютно, согласись. — заговорил Притчард, поднимаясь следом за Дженсеном по всё ещё заваленной картоном и мусором лестнице. Вид у него озадаченный и даже немного недовольный. — Это тебя начальство так обрадовало корпоративной квартирой?
— Можно и так сказать.
У порога Фрэнсис поднимает непочатую бутылку абсента, стоящую рядом с интерактивной газетой, задумчиво смотрит в спину Дженсена и пожимает плечами, возвращая анонимный презент на место. Если Адам её не взял, значит на то были причины. Когда он оказывается в квартире, то недовольно выдыхает, делает пару неуверенных шагов в сторону гостиной и качает головой с лёгкой досадой.
— Словно оказался в Детройте. Мрачно, грязно, стильно. Как ты любишь, да, Дженсен? Скучаешь по родным местам?
Оправдывать своё молчание природной немногословностью будет немного глупо, думает Адам, оставляя на вешалке свой плащ. Фрэнсис слышит механический звук двигающихся деталей, чувствует прикосновение металлических пальцев к своему запястью и замирает, позволяя Дженсену поцеловать себя в шею. Всё это действие сопровождается давящей тишиной, и хакеру становится не по себе.
На самом деле он почти забыл это ощущение мухи под прицелом лазера. Будто ты вот-вот сгоришь, даже не успев оказать сопротивление. Факт или нет?
— Признайся честно, ты только поэтому позволил мне приехать? — спрашивает Притчард.
— Нет.
Фрэнк вздыхает и, отбирая у Адама его сомнительную инициативу, поворачивается к нему, чтобы поцеловать. Не скрывая того, что хотел этого не меньше Дженсена, он с удовольствием проводит ладонями по его плечам, ловит губами тяжёлое дыхание и крепко сжимает механические пальцы в своих.
Он скучал. Факт или нет?
Порой любые действия оказываются гораздо красноречивее пустословного трёпа. В каждом движении, в каждом неуверенном поцелуе Адама Фрэнсис ощущает напряжение и душераздирающую мольбу о помощи. В таких делах, как секс, Дженсену приходится подыгрывать, аккуратно помогая настроиться на нужную радиоволну, при этом, желательно, не нарушая его свободы действий. И пускай с женщинами у Адама лучше выходит быть ведущим игроком, но только с Притчардом он мог откровенно показать себя таким, каким он является на самом деле. Это льстило Фрэнсису. Льстило, что Дженсен с ним открытый и искренний, не нужно никаких аугментаций, чтобы прочитать всё, что засело в его перегруженной электроникой голове. Прикасаясь, он рассказывает историю во всех подробностях. Даже если его бросает из крайности в крайность: от измученной нежности до грубого ненасытного принуждения.
Сейчас это что-то среднее.
— Подожди… — останавливая Адама, Притчард скидывает куртку, морщится и встречает его взгляд. — Сначала скажи мне.
Фрэнсис помнит, что когда-то у Дженсена были голубые глаза. Сейчас они зелёные с золотым и глядят на него так внимательно и непонимающе, что Адам становится похожим на загнанного зверя, которому сначала бросили кость, а затем отобрали.
— Ты вернёшься в Детройт?
— Не знаю… — пыл Дженсена на мгновение угасает, а затем вспыхивает с новой силой, когда хакер отстёгивает от его пояса ремень и стягивает оставшуюся верхнюю одежду, обнажая испещрённую шрамами и скрытыми проводами грудь Адама. — Не желаю говорить о делах.
— Я тоже. Но я хочу быть уверен в том, что ты со мной не прощаешься. А то знаю я тебя. Сорвиголовы долго не живут.
Когда Притчард опускается на колени и тянет вниз штаны Дженсена, его пальцы на мгновение замирают на стыке между углепластиком и кожей. Он всегда не понимал, почему его так смущает этот контраст: натурального и ненатурального, а теперь внезапно осознал. После конфликта между аугами и «чистыми» и у него остался этот странноватый горький осадок — воспринимать наполовину механизированное тело гораздо сложнее, чем обычное. Будто вместе с плотью у человека отбирают душу и ещё что-нибудь эфемерное, что делает людей людьми.
Глупо. Факт.
Это их не первая подобная увертюра, но Фрэнсис всё равно не торопится продолжать, оглушённый собственными мыслями, пока Адам не разматывает резинку, стягивающую его волосы, чтобы запустить в них свои холодные металлические пальцы. Это намёк. Надо действительно отвлечь и себя и Дженсена, пока они оба не принялись упрекать друг друга в бездействии.
Адам нащупывает на затылке Фрэнка скрытый под волосами шрам от аугментации, вживлённой в его мозг, и вздрагивает, когда губы хакера смыкаются на его члене. Он чувствует себя странно. После всего, что произошло с ним и его телом, ему то и дело кажется, что он сам себе не принадлежит. Воспоминания путаются, возвращают его то в Детройт, то в Дубай, то в Лондон. Между этими событиями перекликаются мысли о Мэган, Катрине, Фариде и останавливаются на Притчарде, отсекая всё остальное. Ему кажется, будто он всегда будет возвращаться к Фрэнсису, а затем исчезать в бесконечных миссиях то там, то тут, борясь с гигантами, которые гораздо сильнее, чем он.
Вернуться домой? Наслаждаться нормальной жизнью?
Наверное, это хорошо. Факт или нет?
С Притчардом Адам редко стонет, в основном шумно дышит, прикрывая глаза и стараясь сжимать волосы любовника не слишком сильно. Фрэнсис же уже знает, как нужно себя вести во время минета, чтобы Дженсен внезапно не передумал продолжать, впав в апатичное состояние, граничащее с глубокой депрессией, но всё равно сильно удивляется, когда тот надавливает на его затылок, заставляя брать глубже. Взгляд Адама в этот момент очень тяжело описать, но у хакера всё равно мгновенно встаёт, стоит неосторожно поднять глаза. Таких эмоций у него на лице Притчард ни разу не видел.
Отстраниться ему не дают, хотя ему критично не хватает воздуха, и Фрэнсис сжимает пальцами пластины на протезах Дженсена, намекая, что ему хотелось бы перевести дух.
И Адам пугается. Факт или нет?
— Прости.
— Ничего. Мне понравилось. Наконец-то я узнал, что у тебя есть характер.
Видимо, это замечание Адама злит. Откровенно веселясь, Притчард вытирает губы, ехидно щурится и обводит кончиком языка границу между имплантами и живой плотью. Шрамы уже почти незаметны, и ощущения проводов под кожей заводит сильнее злого прищура зелёно-золотых глаз.
Адаму никогда не хватало терпения на прелюдии.
— Иди к чёрту, Фрэнсис.
— А ещё ты способен на эмоции. Вау.
Дженсен опрокидывает хакера на пол, вцепившись ему в губы бескомпромиссным поцелуем, и запускает холодные пальцы ему под рубашку, нащупывая ремень на джинсах. Из кармана у Притчарда вываливается карманный секретарь, и его Адам небрежно смахивает в сторону, совершенно игнорируя попытки Фрэнка спасти бесполезный гаджет. Перехватив его руку, Адам вжимает её в пол, зная, что вырваться хакер при любом желании не сможет, и продолжает целовать его грубо, жёстко, будто обвиняя в чём-то. Только в чём, понять никак не может. Сам Притчард реагирует на всплеск ярости сдержанным ворчанием, но где-то глубоко в душе радуется, что Дженсену не всё равно.
Они оба эгоистичные ублюдки. Факт или нет?
При соприкосновении кожи с протезами Фрэнсис тихо стонет. Это непередаваемое ощущение, когда холодная искусственная ладонь Адама постепенно согревается, скользя по груди, когда пальцы, уже слишком давно не ощущавшие ничего, кроме тяжести оружия, обхватывают его член — ради всего этого можно было и раньше проделать неблизкий путь от Детройта до Праги, но не сложилось. И это истинная причина того, почему Дженсен злится, почему кусает его губы и шею и почему не хочет ничего говорить.
Нет смысла.
После сумбурного избавления от джинсов, Притчард хрипло предлагает переместиться в спальню, но Адам его уже не слушает. От далеко не ласкового движения механических пальцев внутри себя Фрэнсису сводит живот и перехватывает уже и без того сбивчивое дыхание, а когда Дженсен ловит его стон своими губами и с тихим рычанием входит, становится плевать на их местонахождение. Важно, что они рядом.
Вместе. Факт или нет?
Отрезвляющая боль немного приводит Адама в чувство, и он вовремя останавливается, позволяя Притчарду хотя бы свыкнуться с ощущениями. Они слишком давно не были близки, чтобы торопиться.
— Больно? — зачем-то спрашивает Дженсен и уже готовиться извиниться, но Фрэнк затыкает ему рот ладонью.
Он впервые видит, что брови Адама способны страдальчески сойтись на переносице. Видит эмоции настолько сильные, что его внезапно озаряет: вся эта глобальная ситуация, в которую влип Дженсен, на самом деле находится на грани фола.
Ему действительно нужна помощь. И это уж точно не секс.
— Всё в порядке, железный человек. Перестань. Продолжай.
Фрэнсис меняет его напористость на свою нежность и целует Адама в губы. Он сам задаёт ритм, позволяя любовнику ни о чём не думать хотя бы в момент вынужденной близости.
— Мне не хватало тебя, Притчард.
— Мне тоже, Дженсен. Мне тоже.
***
Когда Дженсен просыпается, его встречает погрустневшее тёмное небо за окнами и запах свежесваренного кофе. Притчард сидит на другой стороне кровати с ноутбуком и читает последние новости, листая не только собственные файлы, но и какие-то заметки самого Адама.
Инфолинк показывает три пустых вызова от Веги и один из штаба.
Разбираться с ними сейчас нет никакого желания.
— Проснулся? У меня создалось ощущение, что ты не спал несколько суток перед тем, как встретить меня в аэропорту, так быстро ты отключился.
Поймав в полумраке взгляд Фрэнсиса, Дженсен хмурится и, ощущая моральное и физическое опустошение, наконец-то искренне улыбается.
— Расскажешь мне ещё раз, как не убить себя раньше времени? — спрашивает он, положив ладонь на бедро хакера и несильно его сжав. — Может, я всё-таки придумаю, как мне поступить дальше.
— Только не забудь после этого сказать «Спасибо, Притчард, что бы я без тебя делал?». Иначе заклинание не сработает.
Адам вскидывает брови, недоумённо моргает и фыркает.
— Какое заклинание?
Наигранно задумавшись, Фрэнсис многозначительно глядит на Дженсена и, выдержав интригующую паузу, наконец-то изрекает:
— Заклинание «Я же говорил тебе не лезть в это дерьмо, но ты меня не послушал и огрёб, но дядя Притчард всё поправит, стоит только позвонить и похныкать». Помнишь такое?
— Помню.
Всегда будет помнить.
Факт?... Или нет?