Первый фик по ACR

[.digital killer]

Название: Грехи наших отцов
Автор:  .your gentle killer
Фэндом: Assassin's Creed Revelations - Multiplayer
Персонажи: Шах-Кулу (Отступник), Вали (Дозорный), Оксана (Лидер), Мирела (Гадалка), Дульчемара (Оттоманский шут), Кирил Родосский (Дьякон)
Рейтинг: R
Жанры: Экшн (action), Ангст, Hurt/comfort, Психология, Слэш (яой)
Предупреждения: OOC, Насилие
Кол-во частей: 4
Статус: в процессе написания


Грех 1. Гнев.

Ночной Константинополь всегда ассоциировался у него с чем-то враждебным. Словно город в одно мгновение превращался в громадную голодную химеру, раскрывающую над грязным и беспомощным людом два больших перепончатых крыла. Стойкое ощущение скрытой угрозы обуславливалось не только наличием в городе обособленных групп наёмников и убийц-ассассинов, но и нездоровой агрессией оттоманов и янычаров, коих Шах-Кулу ненавидел больше истинных врагов ордена. И хотя он был далёк от основных причин многовековой войны двух вездесущих фракций, он всё равно был верен своему делу и своим господам. Пускай это и приносило страдание и смерть другим невинным жертвам конфликта. Воин нёс наказание неверным, как гордое знамя, и демонстрировал свою жестокость намеренно открыто, чтобы его боялись и не смели даже слова лишнего сказать. Так Шах-Кулу и прославился среди византийцев, а затем и другие последователи тамплиеров заговорили о молодом убийце. Правда, вскользь. Словно боялись, что он может услышать.
- Вот он. Город, который принадлежит нам и нашим детям и внукам. Перекрёсток двух миров.
Воин-отступник повернул голову и сквозь прорези в шлеме презрительно оглядел своего господина-византийца. Мануил Палеолог, распухший неприятный старик, философски глядя в даль и держась артритными руками за борт корабля, усмехнулся.
- Это земля и твоих предков, Шах-Кулу.
- Мой дом – земли Анатолии, Мануил. Константинополь – лишь бьющееся сердце оттоманов, которое я так хочу разорвать.
- Умерь свою ярость… - византиец покачал головой – Мы здесь тайно, поэтому лишние конфликты с оттоманами и янычарами может испортить наш план.
Шах-Кулу нахмурился и отошёл от борта корабля, уничтожающим взглядом изучая жалкие лица солдат-тамплиеров, приставленных к ним в качестве сопровождения. Он считал, что в этом не было необходимости – в нём достаточно сил и умений для защиты господина, ведь отступник дал клятву. К тому же в царственном Константинополе есть свои отряды тамплиеров, которые не позволят атаковать важного гостя, а шпионы ордена будут следить за ходом сделки и передачи этого проклятого ключа Масиафа. Подробностей последней части плана воин не знал, да и не хотел знать. Это никак не поможет его вечной боли.
- Шах-Кулу!
Туркмен повернулся к Мануилу.
- Да, господин?
- Не делай глупостей.
Захотев уже огрызнуться на Палеолога, молодой человек порывисто отвесил старику лицемерный поклон.
- Слушаюсь.
Корабль встретили несколько византийских солдат, которые вызвались сопроводить Мануила к ключу и позволили пришвартоваться недалеко от Великой цепи Константинополя. Судно было замаскировано под торговое, к тому же оно было под покровительством Ахмета, будущего султана, и никто не посмел бы интересоваться незваными гостями. Византиец сошёл с деревянного трапа и, остановив увязавшегося за ним ренегата, произнёс коротко и почти заботливо:
- Дальше я пойду один. Не исключено, что я задержусь до самого утра… - кинув Шах-Кулу мешочек с золотом и проигнорировав уничтожающий взгляд воина, он продолжил – Я бы хотел, чтобы ты связался с нашими шпионами в городе, как мы договаривались, и передал им поручение – пустить ложный слух. Никто не должен знать, что мы здесь были. Остановиться можешь в одной из крепостей.
Хотелось разорвать его на куски. Такое издевательское и насмешливое отношение в поведении Мануила страшно злило. Но пока Шах-Кулу не мог сказать и слова поперёк. Он просто знал, что потом, когда миссия будет выполнена, старик не отвертится от первого правила крови: «Не забывай тех, кто помогал тебе. И они не забудут тебя».
Воин покинул пристань поспешно, не заглядывая ни в одно лицо, ни в одни глаза. Враждебный и ненавистный туркмену Константинополь отторгал, и в этот момент отступнику страшно хотелось вернуться на корабль. Состояние ближайшей встречи с другими тамплиерами – коротко это можно назвать «нервной конвульсией». Почти все шпионы этого города казались не союзниками, а врагами.
Ночью все люди – звери. И самый страшный их них сейчас шёл на площадь по наводке Мануила. Шах-Кулу легко запомнил имена всех пятерых. И если они получили письма, то обязаны были явиться по первому же зову, как сядет солнце, как отзвенит колокол на башне. Паролей и условных знаков не было – лишь смутные лица в мозгу отступника.
Мирела. Оксана. Вали. Кирил. И Дульчемара, молчаливый и угрюмый шут.
Ренегат вышел к площади, которая была указана на карте в их первую встречу на земле Константинополя. Ночью здесь не так много народу, но зато очень много цыган и пьяных торговцев. Оглядев местность, Шах-Кулу нахмурился, заметив вдалеке небольшой отряд янычаров. Грозные солдаты в масках никого не пускали в большое здание из белого камня и отгоняли каждого, кто приблизится к ним хотя бы на шаг.
- Эй, служивый… Погадать тебе?
Резко обернувшись и инстинктивно схватившись за кинжал на поясе, туркмен злобно прорычал:
- Не смей подходить ко мне сзади, женщина.
Девушка улыбнулась знакомой лисьей улыбкой. Мирела была первоклассной шпионкой – в ордене её очень ценили. И хотя методы у неё были слишком гуманные на вид, некоторые поговаривали, будто бы она тоже прирождённый убийца.
- Перестань, Шах-Кулу. Лучше направляйся за мной. А то те янычары обязательно поинтересуются, кто ты и зачем ты здесь.
Очаровательно улыбнувшись, воровка прикусила губу и, поманив за собой воина, пошла в сторону небольшого дворика, вход в который был скрыт за большим розовым кустом.
- Куда ты ведёшь меня?
- В крепость. А то ты тут на себя соберёшь сразу всю армию будущего султана.
Услышать дерзость из уст девчонки было последней каплей в и без того маленьком сосуде терпения ренегата. Однако приказ «не делать глупостей» сковал руки воина. Но на мгновение перед его взором пролетела упоительная картинка – окровавленный гарпун вспарывает грудную клетку Мирелы.
- Мануил Палеолог что-то приказал тебе, Шах-Кулу? - поинтересовалась внезапно гадалка, даря напряжённому туркмену очередную улыбку – В письме было сказано лишь о том, что прибудет торговый корабль за каким-то очень важным предметом. Оружие?
- Не твоё дело, женщина.
Девушка оскалилась и закатила глаза.
- Была бы твоей супругой, померла бы со скуки… - простонала она и указала направление – Нам туда, служивый.
Воин очень хотел, чтобы она замолчала навсегда, но Мирела всё говорила и говорила, её звонкий голос стучал в голове молодого человека подобно молоту. Но он стоически выдерживал такое мучение. Убийство воровки так и стояло у него перед глазами.
Улицы становились всё уже, сердце билось всё чаще. Деревянная башня с византийским гербом привлекла внимание Шах-Кулу, и он впервые отвлёкся за время дороги, откладывая планы по убийству девки на задворки сознания. Ускорив шаг, отступник услышал тихий смешок спутницы:
- У тебя такой вид, словно ты на войну собрался.
Ренегат смерил гадалку тяжёлым взглядом.
- А у нас разве не война? Это ты горазда лишь веселиться и танцевать.
- Не забывай, Шах-Кулу… - продемонстрировав кинжал на поясе, гадалка снизила голос до шёпота – Я ещё и людей убиваю.
На этих словах он отмахнулся от неё и обогнал. Византийские солдаты расступились перед ними, когда они скрылись в здании бывшего оплота ассассинов. Тамплиеры никогда не рушили чужое имущество, а лишь присваивали его. Поэтому отступник был рад, что не придётся сидеть на обломках.
***
Дульчемара, подтянувшись на руках, повис на балке и издал довольный стон. Позвонки хрустнули, и шея перестала так нещадно болеть после долгого и нужного сидения в одной позе. Шут не любил долгие ожидания, но сегодня был такой исключительно неприятный день, когда пришлось провести на одном месте почти два часа. Визит Мануила Палеолога сорвал его с места в самое неподходящее время.
- Где носит эту шлюху? – раздался низкий женский голос с подушек в углу – Она сказала, что приведёт к нам посланца с поручением через полчаса.
- Помолчала бы лучше.
Мужчина в белых одеждах хмуро посмотрел на вспыхнувшую от недовольства Оксану и, с неудовольствием проследив за тем, как авангард закинула ноги на сложенные подушки.
- Иди к чёрту, Вали. Тебя-то это письмо не оторвало от важного задания… - огрызнулась женщина – Сидишь себе тут и ассассинов выслеживаешь.
- Прекратите… - Кирил Родосский спустился вниз со второго этажа и кивнул на дверь – Они уже здесь.
Все тамплиеры разом повернули головы туда, куда указывал дьякон. В дверном проёме показался силуэт стройной гадалки, а затем и ожидаемого гостя. Разведя руки в стороны, девушка сделала вид, что совершенно непричастна к происходящему.
- А я так надеялась, что вы тут друг друга переубиваете… - разочарованно протянула она и тут же схлопотала по плечу.
Терпение Шах-Кулу было на исходе.

Грех 2. Гордыня.

Вали всегда хорошо относился к тем, кто был добр к нему. Но были и исключения из этого правила. Ассассины, кредо – всё это казалось лишним, когда на горизонте появлялся человек, у которого в голове - одна ненависть ко всем, кого он встречает на своём пути. Даже к союзникам.
Дульчемара, Оксана, Мирела, Кирил, и даже Лиссистрата были отвратительными людьми. Однако, в их недостатках существовал хотя бы один просвет – слабости, эмоции, какие-то мимолётные вспышки простых чувств. Каждый из них, пускай бессознательно, но надеялся когда-нибудь увидеть то светлое будущее, в которое верят тамплиеры и улыбался. Как Вали. Предатель, убийца, прирождённый грешник, не помнящий даже имени своего отца. А говорят, что родителей нужно помнить до самой смерти…
Мужчина моргнул, мрачно скрывая лицо под капюшоном. Человек, которого привела воровка, был из тех, существование которых дворянину было совершенно не понятно. Всё, что бывший ассассин сумел о нём узнать, так это то, что Шах-Кулу был туркменом и потерял родителей в очень раннем возрасте.
Интересно, он помнит имя своего отца?
- Я собрал вас здесь по приказу Мануила Палеолога… - громко заговорил воин, пристально оглядывая лицо каждого, кто находился в данный момент в комнате – Ситуация, которая возникла между ним и оттоманами… - на этих словах Шах-Кулу заметно передёрнуло – Вынуждает нас действовать сообща…
Жёлтые недобрые глаза туркмена воззрились прямо на Вали и тот отпрянул.
- … И главное – скрытно.
- Ближе к делу… - небрежно бросила в его сторону Оксана – Я тороплюсь.
Короткий тонкий кинжал каким-то непостижимым образом блеснул в руках отступника – молодой человек взмахнул рукой и заставил авангарда отскочить в угол помещения. На её месте прямо в расписной подушке торчала рукоятка ножа.
- Мы все торопимся, женщина! – огрызнулся Шах-Кулу – Так что имей уважение. И выслушай меня до конца.
Ненависть. Вот она – квинтэссенция коварства, беспросветная и отчаянная ярость. Вали тихонько улыбнулся и посмотрел себе под ноги, облизывая пересохшие губы. Именно таких людей он не любил. Скрытных и жестоких. Конечно, быть может, глубоко в душе этому неустанному солдату было больно, и порой в темноте его разума мелькали едва заметные слабости. Но всё равно – это не делало его полноправным союзником орденцев. Он был слишком опасен.
- Корабль, на котором приплыл мой господин, не должен быть замечен. Все слухи – подделаны. Мне неважно, как вы это сделаете, но в Константинополе людям не нужно знать, что здесь замешаны византийцы. Вы… - Шах-Кулу сделал шаг вперёд – Как шпионы Ордена, обязаны распространить ложную информацию от нищего до торгаша.
Мирела улыбнулась и, побренчав браслетом на тонкой лодыжке, подняла изящную ручку, показывая своё желание задать вопрос. Когда усталый взгляд туркмена снизошёл до её скромной персоны, она заговорила:
- Зачем столько лишних движений?
Шах-Кулу нахмурился.
- В Константинополе даже у стен есть уши.
- Нет проблем… - выступил вперёд до этого тяжело вздыхающий шут – Подкупить глашатаев, попросить рассказать о том, что этот корабль привёз на рынок финики и сладости.
- Верно… - воин кивнул на реплику Дульчемары – На пути Мануила не должно встать никаких проблем. Отплытие завтра днём – всё должно быть обставлено так, чтобы в ту часть порта не заглянула ни одна живая душа…
Мирела снова подняла руку.
- Я могу отвлечь горожан.
Оксана закатила глаза и, перебив гадалку, выпалила:
- Солдаты на мне. Янычары даже не поинтересуются.
Вали угрюмо проследил за тем, как шпионы один за другим отчитываются перед этим молодым ублюдком и выходят из здания. Лишь Кирил задержался ненадолго, передав Шах-Кулу какой-то конверт. Мужчина что-то шептал туркмену на ухо – бывшему ассассину было не слышно, о чём они говорят - и воин морщился под железной маской и задумчиво оглядывал размашистую подпись на шершавой бумаге. Дворянин не сразу понял, что они останутся с гостем в одном помещении один на один. Вали не хотел с ним связываться.
Однако, вопреки ожиданиям, ренегат даже не удостоил мужчину взглядом. Выглянув в окно, он угрюмо повертел в пальцах конверт и сунул его за отворот своей солдатской формы.
Предатель за его спиной в это время думал о том, что сейчас было бы неплохо убить туркмена. Но вместо этого лишь произнёс:
- Быть может, тебя заинтересует ещё один вариант?
Шах-Кулу медленно повернул голову.
- Какого чёрта ты всё ещё здесь, сын шакала?
- Эта база закреплена за мной и ещё одним капитаном. Я имею право остаться тут, если мне будет угодно… - Вали сделал шаг вперёд, инстинктивно хватаясь за рукоять катара – Вопрос в том, что делаешь здесь ты?
На мгновение в жёлтых безжалостных глазах мелькнул гнев. Но, видимо, приказа убивать непокорных в его списке на сегодня не было.
- Господин Мануил не пожелал, чтобы я отправился с ним на собрание. Я бы хотел переждать здесь до утра… - Шах-Кулу сложил руки на груди – Так какой у тебя план?
Шпион кивнул на дверь. В нём сейчас играли инстинкт самосохранения и здоровое любопытство, но он старался это не показывать.
- Наверняка кораблём заинтересуются ассассины. Я буду выслеживать их, если они сядут на хвост твоему господину, Шах-Кулу.
Воин кивнул. Они некоторое время смотрели друг на друга, затем Вали снова указал в сторону выхода, словно пытался выгнать ренегата.
- Не думаю, что солдатня снаружи поспособствует твоему бодрствованию. Могу предложить свой дом… Побудешь моим гостем?
Нахмурившись вновь, туркмен ненадолго прикрыл глаза и, явно ожидая разъяснений, посмотрел предателю прямо в глаза. Тот мгновенно сориентировался.
- Мой дом находится рядом с портом. Тебе не придётся пересекать весь Константинополь, прежде чем сесть на корабль.
Шах-Кулу ненадолго задумался. У него не было причин доверять этому заносчивому дворянину, который являлся перебежчиком из вражеского лагеря. Он слышал про него достаточно много слухов, и был склонен верить большинству из них. Вали Предатель был прозван так за то, что, якобы, разочаровался в братстве ассассинов, и примкнул к тамплиерам с надеждой хоть что-то изменить. Воину были неизвестны истинные причины столь гнусного поступка, и поэтому он не спешил доверять такому странному союзнику.
Интересно, сколько крови бывших братьев и сестёр пролил Вали?
- Насколько сильна твоя преданность Ордену, шпион? – спросил наконец ренегат.
Нервная улыбка, до этого ударяющая судорогой по губам Вали, стала спокойнее и шире.
- Если ты боишься, что я убью тебя…- начал он – То бойся.
Предатель не знал, что скрывается в данный момент под шлемом Шах-Кулу, о чём он думает. Но почему-то не удивился, когда солдат коротко кивнул ему и вышел вон.
****
Дом валашского дворянина был под стать характеру хозяина, и хотя туркмен не особо зацикливал своё внимание на интерьере, пару деталей он всё же приметил. У дозорного было много оружия и пахло ладаном, на столе были разбросаны чертежи бомб и какие-то сомнительные бумаги. Вопросов Шах-Кулу привык не задавать – ему казалось, что это может навредить ему или как-то сбить с толку. Он всегда жил по принципу «не обращай внимания на детали», просто иди вперёд. И если кто встанет на пути, то без колебаний смети его с дороги.
Ценой чужой жизни, конечно же.
Порой, смотря на оружие, туркмен думал лишь о том, какое убийство можно совершить с помощью него. Как можно кинжалом вспороть грудную клетку, а молотом пробить хрупкий человеческий череп. Смотря на оружие в молодости, Шах-Кулу не зря выбрал себе короткое обоюдоострое копьё.
Ведь с помощью него можно не только дробить кости.
- Ты голоден?
Воин был одержим жаждой мести и злобой. Он был одиноким волком, прибившимся к большой и могущественной стае.
- Хорошо, я понял.
Он всегда бежал позади и убивал неверных и запятнанных грешников. Тех, кто, как ему казалось, был причастен к смерти родителей.
- Мне не нужно ничего… - коротко бросил Шах-Кулу, наблюдая в отражении стекла за тем, как Вали снимает с себя плащ – Покажи мне комнату.
Дозорный криво усмехнулся.
- На втором этаже выбирай любую. Всё равно на одну ночь…
Ренегат нахмурился и кивнул после небольшой паузы. Вали было страшно интересно, о чём думал в этот момент его неожиданный гость.
- Ты случаем не знаешь… Что должны передать Мануилу Палеологу? – заметив, что направившийся к лестнице солдат тянется рукой в своему шлему, предатель нервно сглотнул. Увидеть лицо безжалостного Шах-Кулу входило в его планы, но не при таких обстоятельствах.
Быть может, в бою?
- Какое тебе до этого дела, шайтан? – язвительно огрызнулся туркмен – Оставь подобные вопросы нашим господам.
В этот момент Вали показалось, что время замерло. Потянув вверх шлем и сняв с головы платок, Шах-Кулу доверчиво открыл собеседнику своё лицо, которое, признаться, дозорный представлял себе совершенно по-другому. Такого Шах-Кулу язык не поворачивался назвать безумным или злым, разве что глаза выдавали в тамплиере прирождённого и безжалостного убийцу. Он был молод и смугл, носил чёрные короткие волосы, его лицо имело приятные черты. Вали тут же стала понятна истинная причина столь маниакальной скрытности солдата – он явно скрывал свою молодость. Лет двадцать пять, не больше – отсюда и произрастала безрассудность и неуёмная ненависть. Жажда мести.
Некоторым кажется, что горести и злоба старят людей, но туркмен был явно не из их числа.
- Надеюсь, ты впредь будешь знать меру своему любопытству… - он проигнорировал замешательство дозорного и оглянулся на окно – Константинополь не тот город, который стоит ценить – это единственное, что я тебе скажу. Здесь живут грешники.
С этими словами воин поднялся наверх и скрылся из виду.
Убивать жестокого Шах-Кулу Вали почему-то тут же расхотелось. Холодок пробежал по его спине, и он впервые почувствовал дикий страх.
Если бы предателя попросили описать в одно слово всю злость этого мира, он бы непременно назвал имя своего сегодняшнего гостя.

Грех 3. Ложь

В золотых песках Анатолии Шах-Кулу всегда больше всего любил холодные ночи, нежели жаркие дни. Темнота казалась ему дружелюбной и ласковой, а холод заострял внимание и позволял мыслить здраво. Отрезвлял. Не давил не затылок. Но рано или поздно всё хорошее приобретает неприятное обыкновение кончаться крайне плохо. После того нападения ночь превратилась во врага и стала больно ударять по инстинктам, рвать разум на части, порой даже отбирая сон. Обагрённые кровью родителей и братьев руки, дрожащий от ужаса голос… Тишина. Ему тогда казалось, что время остановилось, а мир начал разрушаться, пеплом сыпаться сквозь пальцы. А потом пришли они. Шах-Кулу нужно было именно это. Ни жалость, ни сострадание, а содействие, средства, карающая рука правосудия, несущее возмездие недостойным. Идеология тамплиеров, их «религия», не дарила надежды – она дала обозлённому волку сорваться с цепи. А ведь правду говорят, что месть разлагает.
Туркмен-революционер, родившийся в ту злополучную ночь, никогда не думал о том, что поступает греховно или этически неверно. На любой свой поступок воин всегда находил разумное объяснение и оправдание, хотя последнего порой даже и не искал. Даже сейчас, сидя на дорогих подушках в комнате дворянина и испытывая смешанные чувства всего спектра от ненависти до презрения, Шах-Кулу пытался мысленно сформулировать причину своего внезапного знакомства и дать ему оценку.
Вряд ли это ему навредит. Но удовольствия, наверняка, принесёт неимоверно много, особенно, если Вали вздумает солдата убить. Конечно, ответное желание искалечить противника могло действительно сказаться на доверии к нему в ордене, но Шах-Кулу никогда не считался с мнением пешек. Даже если эти пешки тоже кем-то управляют и имеют вес. С другой стороны, почему бы не принять вызов? Почему бы не понаблюдать?
Беглый взгляд на дверь убедил молодого человека в том, что нужно для начала изучить врага, найти его слабое место. А затем сделать больно и показать своё место.
Упав на подушки и зло усмехнувшись, Шах-Кулу прислушался. Дозорный поднимался по лестнице наверх – ступеньки в его доме, всё-таки, отвратительно скрипели.
- Что ты тут делаешь?
Воин бросил на вошедшего в комнату тамплиера удивлённый взгляд и поморщился.
- Ты сказал, что можно занять любую комнату… Откуда же мне было знать, что это твоя?
Резонный ответ на ожидаемый вопрос. Туркмену захотелось улыбнуться, однако на его лице не дрогнул ни один мускул. В ответ на эту дерзость валашский дворянин прищурился и, пристально смотря на своего гостя, поджал губы.
- Я ведь… Ничего о тебе не знаю, Шах-Кулу… - Вали сделал шаг вперёд и прикрыл дверь, словно боялся, что их подслушают.
- И я тебе ничего не расскажу, шакал, даже не думай… - закрыв глаза, воин досчитал до трёх и перевёл взгляд на потолок – Неужели в Константинополе не знают ничего о действиях византийцев?
Дворянин осторожно обошёл туркмена по касательной и сел напротив, решив пока не обращать внимания на то, что дерзкий убийца закинул ноги в сапогах прямо на одну из подушек.
- Нам рассказывают только то, что положено знать… - коротко ответил он.
Жёлтые волчьи глаза резко посмотрели в его сторону.
- Тогда не пытайся узнать больше. Целее будешь… - оглядев дворянина, солдат хмыкнул – А ты не соврал, лукавый… Порт действительно отсюда в двух шагах, можно добраться незамеченным.
Вали натянуто улыбнулся.
- С чего бы это мне тебе врать? Моя преданность ордену сильна так же, как и твоя, я не смог бы убить тебя или подставить… - мужчина склонил голову набок – Пока.
Шах-Кулу заинтересованно вскинул брови и сел, по-турецки сложив ноги.
- А ты начинаешь мне нравиться… - на губах отступника заиграла неприятная улыбка – Нужно иметь удивительную дерзость сообщить мне такое. Радует, что ты…- прищурившись, туркмен кивнул в неопределённую сторону, видимо имея в виду улицу – Не такой, как эта стая вшивых шакалов, которая смеет называть себя армией.
Византийцы. Дозорный чуть опустил голову и посмотрел на воина исподлобья. Шах-Кулу немного помолчал.
- И не такой, как эти шлюхи, шуты и продажные священники.
- Почему ты так решил? – спросил Вали.
- Потому что они делают это из-за страха… И из-за своей природы.
Кивнув, дворянин с трудом выдержал тяжёлый взгляд туркмена. Где-то за окном глашатай прокричал про то, что нынче ночью на базар привезли финики и специи. Как по книжке. Дульчемара не любит трудных путей и бесполезную трату времени. Как минимум трёх-четырёх глашатаев он сможет оббежать, не вызывая подозрений.
- Почему ты убиваешь ассассинов? – Шах-Кулу снова посмотрел на Вали, и тот на мгновение опешил – Должна же у тебя быть причина.
- А ты всегда ищешь оправдания чьим-то поступкам? – небрежно бросил дозорный и почувствовал, как кровь застывает в жилах.
Ренегат перестал улыбаться.
- Я не жду ни оправданий ни объяснений… - с губ Шах-Кулу сорвался смешок – Я ищу твою путеводную звезду. То, чем ты руководствуешься, когда убиваешь.
- Зачем?
- Из здорового любопытства, мешок с костями… - откинувшись обратно на подушки, молодой человек нервно дёрнулся – Ты же раньше был одним из них, да?
Вали почувствовал неладное, когда Шах-Кулу, не удовлетворённый его молчанием, задумчиво посмотрел на колено дозорного и сунул руку за пазуху. Там у коварного туркмена были кинжалы, как минимум пять штук. Предатель знал, что если сейчас дёрнется в сторону, один из ножей окажется у него в затылке.
- Да. Я был членом Братства.
- И почему ты предал своих братьев, Вали?
Интерес Шах-Кулу превращался в допрос. Поговаривали, что в этих делах он профессионал. Никто даже спорить с жестоким туркменом не решался, однако дозорный сохранил самообладание. Обозлённый на оттоманов и на весь мир в придачу, этот революционер не сможет заставить его жалостливо умолять его о пощаде.
- Я разочаровался в кредо… - уклончиво махнул рукой мужчина – И в их методах. Они ничего не делают для того, чтобы изменить хоть что-то. Лишь бьют в спину.
- Слабаки… - согласился с ним воин – Ты правильно сделал…
- Не тебе оценивать мои поступки…
Они снова посмотрели друг другу в глаза, и дозорный сдался первым. Всё-таки у ренегата был слишком тяжёлый взгляд.
- А ты? – спросил в ответ Вали – Почему ты ищешь удовлетворение в мести?
Шах-Кулу резко помрачнел и попытался сделать вид, что удивлён.
- С чего ты взял, что я мщу? – он улыбнулся с натяжкой – Разве это похоже на месть?
Не имея в голове нужной информации, шпион ордена медленно кивнул и, отпрянув от резко подавшегося к нему отступника, шумно выдохнул. Волчьи глаза в одно мгновение из холодных и отстранённых превратились в безумные и злые.
- Я каратель… - губы революционера растянулись в умиротворённой улыбке – Я дарую смерть тем, кто противостоит ордену и мне… Моим принципам!
Вали был настолько ошеломлён, что, растерявшись, выпалил первое, что пришло ему в голову, и тут же об этом пожалел.
- И всё?
Туркмен выхватил кинжал.
- А этого мало?! – воскликнул он и, словно затравленная собака, оглядел комнату – Они заслужили это. Их отцы и дети, их женщины и внуки. Это их кара за грехи!
- Какие грехи? – сжав рукоять кинжала, который он успел незаметно вытащить из ножен за спиной, мужчина прищурился – За что ты их казнишь?
Шах-Кулу зарычал и, накинувшись на Вали, столкнулся с ожидаемым сопротивлением. Перехватив руку с кинжалом, дворянин ударил туркмена под дых рукоятью и, повалив его, навис сверху. Из его рта вырывалось тяжёлое дыхание.
- За смерть моей семьи! Моих братьев и моего отца! – крикнул отступник и, задыхаясь, с силой рванул вперёд и ударил бывшего ассассина по челюсти – Пускай они тоже не без греха, но они не заслуживали такой участи!
Воины отлетели друг от друга на приличное расстояние. Вали стёр кровь с губы и, внимательно следя за движениями туркмена, попытался найти хоть какие-то слова, которые не разозлят его ещё больше. В отличие от Шах-Кулу, оправдания дозорный не искал. И даже успел проникнуться пламенной речью безумного революционера.
Сошедшие с ума и загнанные, они все вынуждены идти по той дороге, которую выбрали, чтобы сделать хоть что-то правильно и даже попытаться изменить прошлое.
- Опусти оружие… - медленно выговорил дозорный – Давай не будем продолжать этот разговор.
Шах-Кулу, всё ещё шумно дыша, похоже, успокоился. Кивнув на предателя и облизнув губы, молодой человек промолвил:
- Ты первый.
Одновременно положив свои кинжалы на пол, тамплиеры, не отрываясь, смотрели друг на друга. Внезапно, ренегат снова заговорил.
- И знаешь, что?
Вали напрягся.
- Я получаю от убийства этих тварей огромное удовольствие… Словно мне дано право… Право отнимать жизнь.
Воздух между ними разрядился, и дозорный, прижавшись спиной к прохладной стене, прикрыл глаза. Сквозь дымку страха и лёгкого укола горечи, бывший ассассин наблюдал за тем, как туркмен приближается к нему. Мысль о том, что надо бежать, посетила Вали слишком поздно. Цепкие пальцы Шах-Кулу сжали его шею.
- И если ты… Встанешь к меня на пути, шакал, я и тебя убью.
- Во имя Аллаха, перестань… - с трудом выдохнул дозорный – У меня и в мыслях не было.
Жёлтые волчьи глаза недоверчиво смотрели на него. Затем ренегат тихо засмеялся. Его смех, по мере того, как он разжимал хватку, постепенно нарастал. Отойдя от предателя и следя за тем, как Вали постепенно приходит в себя, Шах-Кулу дьявольски хохотал.
А затем произнёс:
- Убийца, помянувший всуе Аллаха, ещё больший грешник, нежели я… - направившись обратно к подушкам, молодой человек сел и добавил – Я хотя бы в бога не верю.
Дворянин осел на пол и, покачав головой, снова стёр с губы выступившую кровь. Он чувствовал себя кроликом, попавшим в клетку со львом, и это его, всегда уверенного в себе, сильно нервировало. Шах-Кулу был неконтролируемым злом, манипулировать или управлять которым было просто невозможно. Но хотелось. Отчего-то любопытство и азарт перекрывали собой все страхи.
- Ты чудовище… - прохрипел Вали, заметив, с каким упоением ренегат смотрит на кровь у него на губах – Орден любит таких преданных чудовищ, как ты.
- Да… Я чудовище… - отступник довольно улыбнулся – Но ты не лучше меня. Помни это.
«И ты тоже помни меня» - думал дозорный в этот момент – «Когда-нибудь я стану именно тем, кто отнимет твою жизнь… Шах-Кулу…»
***
Казалось, ночь никогда не закончится. И хотя дверь была открыта, а в доме не было запертых засовов, Вали не спешил покинуть комнату. Его даже не клонило в сон, в отличие от ещё недавнего противника и безумного постояльца. Революционер спал, но дозорный догадывался, что если попробует приблизиться, ему конец. Смерть будет быстрой. Или мучительной. Смотря, чего захочет в данный момент убийца. Вспылить из-за простого вопроса – в этом был весь Шах-Кулу, которому нужно лишь дать повод наброситься и вцепиться в горло своей жертве.
Как цепной пёс. Всё правильно говорила Мирела.
Однако, это был интересный вызов. Воспользовавшись тем, что за ним не наблюдают, дозорный решил получше рассмотреть врага в тусклом свете лампы.
Говорят, что когда люди спят, они все выглядят невинно. Но Шах-Кулу выглядел мёртвым и совершенно холодным. В запятнанной душе не было место таким понятиям, как «чистота» и «свет». И хоть в чём-то Вали был солидарен с гостем после недолгих раздумий.
Предатель был таким же, как он.
Это и связало их невидимой нитью в эту ночь.

Грех 4. Уныние (внесены изменения)

Как только над царственным Константинополем начал разгораться рассвет, Дульчемара уже сидел на своём посту перед портом и наблюдал за тем, как византийцы снаряжали корабль. С самого утра, практически без сна и еды, эти солдаты под страхом смерти боялись покинуть палубу, работая усердно и так тщательно, что невольно начинал за них бояться, как бы они не отрубились от перенапряжения. Шуту было всё равно, конечно, но непонимание одной маленькой вещи во всей этой истории напрочь сбивали его с привычного настроения, когда действия тамплиеров его вообще не волновали никоим образом.
Чего боятся эти люди? Неужели тот человек, чуть было не убивший Оксану Разину, настолько страшен в гневе?
Хотя, стоит отметить, что среди всех агентов оттоманский шут был единственным, кто знал о Шах-Кулу практически всё. Туркмен был лидером восстания в Анатолии, и его отряды давно уже портят кровь Османской империи, славясь своей жестокостью и кровожадностью. Обозлённые народы – это самая скучная тема для обсуждения, но Дульчемара был из тех людей, которые привыкали к предлагаемым обстоятельствам.
И к назойливым вопросам он привыкал. Как, например, сейчас.
- И что? Какого чёрта он стелется перед Мануилом Палеологом?
Молодой человек повернул голову в сторону собеседницы, приподнял маску и зевнул. Какая ирония. Ему грустно, а маске весело.
- Скорее не он стелется перед Мануилом, а Мануил перед ним…
- Как так? – удивлённо моргнула Оксана – Перед этим сопляком?
- Шах-Кулу не так прост, как тебе кажется… - с этими словами шут лёг на крышу и подложил руки под голову – Мануил сам пришёл к нему просить помощи и они, судя по всему, заключили сделку.
Авангард нахмурилась, тоже зевнула и поморщилась.
- Какая мерзость.
- Почему? – Дульчемара повернул голову в её сторону – По слухам их союз держится на чистом принципе. Одному нужна власть, другому абсолютный контроль…
Женщина глянула вниз на бегающих туда-сюда византийцев и, достав из мешочка на поясе финик, закинула его себе в рот. Задумчиво пожевав, она прищурилась, метко прицелилась и выплюнула косточку в сторону проходящего под ними лучника. Раздался тихий пустой звук.
- Какого чёрта! – погрозив им кулаком, мужчина прищурился – Ещё раз увижу – будете на дне залива рыбу ловить!
Оксана усмехнулась, доставая из мешочка еще один финик и протягивая его Дульчемаре.
- Кстати, а Вали ведь остался наедине с этим ублюдком? - спросила женщина.
Шут пожал плечами и, отмахнувшись от угощения, снова зевнул. На корабле тем временем продолжалось какое-то движение, однако, судя по всему, византийцы не спешили с отправлением. Конечно, только зарделась заря, а Мануил Палеолог явится лишь к полудню. И зачем им с авангардом наблюдать за этим столько времени?
Но тут произошло нечто интересное, и оставить это без внимания парень не мог. Солдаты заволновались. Стоящий на посту сонный лучник внезапно огляделся по сторонам и указал в сторону верхней палубы, но, к сожалению, его голос был неразличим с такого расстояния.
- Что там произошло?- поинтересовалась женщина.
- Не знаю...- сев на край, тамплиер попытался рассмотреть причину волнения.
Прищурившись, он снял с лица маску и недоумённо моргнул, словно его только что ударили. От деревянной балки у правого борта поднималась тонкая струйка дыма, которая постепенно превращалась в настоящее задымление. Едкий запах дошел даже до крыши, на которой сидели агенты. Раздался тихий хлопок, солдаты закашлялись и попытались найти источник возгорания, однако были слишком медленными в своих жалких потугах.
Дульчемара не сразу сообразил, что взрывной волной его швырнуло прямо на острую черепицу...
***
Взрыв в порту привлёк внимание многих горожан, невзирая на ранний час. Люди поглядывали из окон, наблюдали из-за углов, некоторые торговцы высунули носы из своих лавок, чтобы поглазеть на пожар. Несмотря на мощность взрыва, корабль не пошёл ко дну, лишь опасно накренился в сторону причала и натужно заскрипел. Солдаты, успевшие миновать дождь из шрапнели, оттаскивали в сторону убитых и раненых, и вокруг началась такая беготня, что всем агентам сразу стало понятно – незамеченным этот корабль так и не остался. Кто подложил бомбу и с какой целью узнать уже не представлялось возможным.
Подмога пришла быстро. Византийские солдаты с сонными и напуганными лицами оперативно потушили источник возгорания и принялись в срочном порядке убираться, словно это ещё как-то могло спасти ситуацию. Мирела, Оксана и всё ещё кашляющий Дульчемара стояли на деревянных мостках, нервно пытаясь придумать хоть какое-то оправдание.
Нервно покусав губу, гадалка вскинула тонкие брови и вздохнула.
- Ведь это не наша вина… - капризно протянула она и с надеждой посмотрела на небо, добавляя как раз к месту - … Шах-Кулу не на шутку разозлится.
Шут уныло изучал взглядом получившийся пейзаж и, после недолгих раздумий, кивнул, соглашаясь с тем, что все обвинения упадут на них. Не сумев сохранить скрытность и, более того, упустив из виду явный саботаж, шпионы никак не смогут отвертеться от наказания. Что ж, подумал в этот момент Дульчемара, в тюрьме хотя бы булочки дают.
Главное, чтобы лидер восстания в Анатолии их самих на булочки не пустил.
- Кто будет самым смелым и объяснит ему, что произошло? – спросила Оксана у пустоты.
Шут вскинул брови под маской и, не видя иного выхода, поднял руку первым. С гневом Шах-Кулу молодой человек был знаком не понаслышке и умел общаться с туркменом, пускай правда немного нелепо.
- Уверен? – авангард положила руку ему на плечо.
- Да. У нас ведь нет иного выхода, верно?
Византийские солдаты принялись разгонять толпу. Как раз вовремя, потому что ренегат быстрой походкой неумолимо приближался к месту происшествия, и уже отсюда было видно, что он, мягко говоря, совершенно не в духе. Дульчемара заметил бегущего за Шах-Кулу Вали. Тамплиеры были почти все в сборе.
Охранявшие корабль остатки армии при виде отступника занервничали так, что стук их зубов, казалось, перекрыл удаляющийся гомон толпы. Выпрямившись и морщась от полученных травм, некоторые из них, не скрывая, дрожали от страха и пятились.
- Что здесь произошло? – с трудом сохраняя спокойный тон голоса, молодой человек в шлеме грозно оглядел всех собравшихся в порту. Омрачённое взрывом утро и головная боль – это главные катализаторы катастрофы, которую шлейфом нёс за собой Шах-Кулу. Даже Вали стало немного не по себе.
- Шах-Кулу… - проскулил один из солдат, отделавшийся несколькими царапины и лёгким испугом – Мы ничего не видели…
- Всё так быстро произошло… - вторил ему другой, голос которого был ещё жалобней.
- Что значит «ничего не видели»?! – повысил голос туркмен и, замахнувшись, ударил говорившего по лицу, оставляя глубокую и рваную рану – Вы что, отдыхать здесь были оставлены?!
Прищурившись, воин зло посмотрел на второго стражника и пнул его по колену, заставив упасть на деревянные мостки. Следующий удар был сопровождён неприятным хрустом – это тяжёлый кулак революционера сломал его нос.
- Шах-Кулу… - шут вышел вперёд из их строя и отмахнулся от Оксаны, пытающейся его остановить – Мы правда ничего не видели в этом районе.
Эти слова заинтересовали не только избивающего солдата туркмена, но и дозорного, который выглядел не лучшим образом, однако, хорошо соображал. Пока ренегат его не видел, мужчина проскользнул мимо него и взбежал по мокрым доскам на палубу корабля, пытаясь найти следы бомбы. По всей видимости, взрывчатка была начинена шрапнелью. В этих делах он считал себя профессионалом, но впервые сомневался насчёт того, порадует ли это сурового жителя Анатолии, который тем временем медленно двинулся в сторону шута, хрустя костяшками пальцев и выглядя, честно говоря, пугающе.
- Так значит… Это ваш промах… - наклонившись к Дульчемаре и склонив голову набок, воин нехорошо улыбнулся – Твой промах.
- Он не виноват… - Оксана попыталась вступиться за напарника, но Шах-Кулу влепил ей тяжёлую пощёчину. Подоспевшей Миреле молодой человек поцарапал руку кинжалом, предостерегающе рыча.
- Не лезьте, женщины. Лучше займитесь толпой…
Снова переведя взгляд на шута, туркмен надменно вскинул подбородок и неприятно спокойным голосом приказал:
- На колени, шакал… - дождавшись выполнения приказа, революционер замахнулся и рукоятью кинжала расколол маску Дульчемары, отчего тот отклонился назад и поморщился от боли. Он знал, что перед Шах-Кулу лучше не показывать откровенного страха, иначе можно было лишиться не только достоинства, но и частей тела. Осколки ссыпались на землю, открыв собравшимся молодое и довольно приятное лицо Дульчемары. Тёмные карие глаза с горечью оглядывали то, что осталось от любимой маски, а насмешливые брови сошлись на переносице. Забавно, что без маски оттоманский шут выглядел жалко и даже немного грустно.
- Смотри на меня… Когда я с тобой разговариваю…
Шут поднял голову и бесстрашно заглянул в жёлтые глаза собеседника. В какой-то момент показалось, будто был готов ко всему, настолько решительным был взгляд парня. Хотя, приглядевшись, можно было заметить, что он дрожит.
- Ты знаешь, кто мог это сделать? – спросил воин – Отвечай!
- Нет. Мы ничего не видели ни ночью, ни ранним утром… Сначала было задымление, а затем раздался взрыв…
Сжав руку в кулак, отступник ударил парня по лицу и ногой опрокинул на мокрые доски.
- Дальше!
- Мы могли не заметить саботажа… - с трудом ответил на это шут, сплёвывая кровь. Он держался также спокойно, как всегда. Его грустное лицо лишь на мгновение исказила гримаса боли.
- Мы?! – закричал туркмен – Может быть, это ты не заметил?!
На Дульчемару посыпались удар за ударом. Рухнув на деревянный причал, он не издал ни единого звука, лишь прикусил губу и закрыл лицо руками. Шах-Кулу отлично знал, куда нужно бить, чтобы было больно, поэтому в подобных случаях редко использовал холодное оружие. Его невозможно было остановить. Дыхание Дульчемары сбилось, однако ничего , кроме одного короткого стона, воин не смог из него выбить. В этом была проблема шута – он научился бесить туркмена одним своим видом, не реагировал на него, не перечил. Состояние статики бросало противника то в ступор, то внезапно провоцировало подобные всплески бешенства. Было больно. На какой-то секунде, после очередного удара в живот, Дульчемара подумал о том, что вот-вот потеряет сознание.
Пытка, впрочем, продолжалась не так долго, как он предполагал. На подмогу к нему пришёл совершенно неожиданный человек.
- Это были ассассины… - раздался громкий голос с палубы. Быстрыми шагами настигнув обезумевшего ренегата, Вали довольно грубо схватил его за руку.
- Прекрати, осёл… - процедил он сквозь зубы – Мне плевать на твоё влияние на том берегу. Здесь ты нам не хозяин…
Встретив тяжёлый и злой взгляд Шах-Кулу, дозорный снова услышал приглушённый шлемом смех. В такие моменты очень хотелось взять свои слова назад, но его в этот раз спасла случайность. За спиной отступника в окружении солдат Ахмета показался Мануил Палеолог. Он был на удивление спокоен, в отличие от своего безрассудного спутника.
- Шах-Кулу… Мой друг… - начал старик и оглядел обломки, лежащие на земле – Не думаю, что этим ты добьёшься исправления данной ситуации… - он обратился к воину рядом с собой – Начните расследование и передайте Ахмету, что нам срочно нужно новое судно. Нужно здесь всё убрать.
- Слушаюсь.
Ренегат медленно разжал пальцы и, предостерегающе прищурившись, посмотрел на Мануила.
- Это не входило в наш план.
- Да. Нужно быть начеку… - махнув рукой, старый тамплиер обратился к агентам – Разберите здесь всё. Продолжите распространять слухи.
- Да какие к чёрту слухи?! – не выдержала Оксана – Они уже знают о вашем визите!
- Ахмет разберётся с этим… - Палеолог кивнул на Вали – Ты же знаешь, на что способны ассассины… Контроль за расследованием я поручу тебе…
Дозорный знал, что к этому всё приведёт. И даже не удивился, когда Шах-Кулу, перебив Мануила, произнёс:
- Я хочу, чтобы ты принёс мне их головы на блюде.
Старик, услышав это, лишь покачал головой. Эти двое стоили друг друга, потому что буквально через минуту Мануил добавил:
- Вы оба займётесь этим. Чтобы больше ничто не помешало нам уйти из Константинополя незамеченными.
Шпионы настороженно переглянулись, и лишь Вали неотрывно смотрел на Шах-Кулу. Он знал, что ренегат не забыл его внезапного порыва помочь шуту. И что их сотрудничество не приведёт ни к чему хорошему.
- Тебе помочь встать? – Мирела подошла к Дульчемаре и подала ему руку, когда он неуклюже поднялся и застонал.
Парень был рад, что гнев туркмена теперь был направлен на предателя. Хотя бы сегодня он сможет спокойно поспать.
***
Проснувшийся Константинополь было очень трудно убедить в том, что взрыв в порту унёс жизни не византийцев, а порядочных торговцев. Проведя в абсолютном молчании несколько часов, проверяя окрестности порта, оба путника держались друг от друга на почтительном расстоянии. Словно между ними пробежала стая чёрных котов. Разговоры на базаре, которые им обоим пришлось подслушать, только усугубили их конфликт, а высыпавшие из своих нор янычары так и вовсе заставили их скрыться из виду.
На улицах было небезопасно, и Шах-Кулу тут же приказал Вали вернуться в дом перед тем, как начать быстрое расследование. Дозорный покорно следовал всем приказал и сносил все издёвки революционера.
Лишь когда за его спиной захлопнулась дверь собственного дома, он понял, что попал в камеру пыток.
- Чувствуешь, как приближается наказание, а, Вали? – молодой человек снял шлем и нехорошо улыбнулся – Ты же прекрасно знаешь, что на моём пути вставать очень опасно.
- Да, я знаю… - мужчина посмотрел в глаза туркмена и заметил, как тот медленно вытаскивает свой кривой кинжал.
- Очень опасно… - повторил Шах-Кулу – И я ненавижу неповиновение.
Воздух вокруг них мгновенно разрядился. Вали сделал осторожный шаг назад и, сглотнув подступивший к горлу комок, сжал в правой руке катар.
- На колени… Осёл… - небрежно выплюнул ненавистное слово туркмен и набросился на предателя ассассинов.
Сердце которого всё ещё бешено стучало в висках.

Грех 5. Похоть

У боли есть множество оттенков. Можно просто бить, нанося короткие удары в самые чувствительные части тела, а можно изматывать, разрезать кожу и намеренно медленно расширять ранение. В такие моменты жалеешь, что не можешь истечь кровью, потому что порезы маленькие и нож не настиг артерию, а дышать становится больно и тяжело.
Но есть такая штука, как гордость. Она не даёт опустить голову, не даёт упасть лицом вниз прямо под ноги своему мучителю. Вали остаётся неотрывно смотреть в глаза Шах-Кулу, потому что руки уже не слушаются. А ведь его наказание только началось, и их схватка так и не состоялась – воин оказался проворнее, и быстро лишил дозорного последнего шанса защититься. Два чудовища сошлись в неравной борьбе – всё-таки нравственности в Вали было побольше, чем в туркмене. Он вроде бы и хотел убить молодого изверга, но в то же время что-то его держало, что-то сродни любопытству, чтоб оно было неладно.
На лице Шах-Кулу была написана жестокая правда – существующая реальность сложнее и ужаснее, чем кажется по началу. В ней нет места слабостям и воспоминаниям. Когда-то дворянин уже потерял всё – родных и близких ему. Ассассины не пришли на помощь, когда Валахию захватывали турки. В отличие от ренегата, Вали искал у тамплиеров надежду. Но нашёл лишь молчание и холодные взгляды в спину.
А ещё нашёл этого ублюдка. У которого встал на пути.
- Как жаль… - приложив задумавшегося дозорного головой об стену, Шах-Кулу оттолкнул его ногой от себя и надавил ботинком на спину. Вали хрипло выдохнул, затуманенным от боли взглядом пытаясь найти в поле зрения хоть что-то, что могло его защитить от туркмена, но на его руку внезапно легла тяжёлая ладонь революционера. Тихий шёпот пробился сквозь настойчивый звон в ушах, и бывший ассассин замер, пытаясь сосредоточиться.
- Жаль, что я не могу убить тебя… - с нескрываемой обидой сообщал ему Шах-Кулу – Но я могу тебя так измучить, что тебе никогда больше не придёт в голову перечить мне. Задумайся, Вали, только представь, что я могу с тобой сделать сейчас.
Пальцы туркмена вплелись в волосы предателя. Перевернув жертву на спину, молодой человек вновь нанёс ему удар под дых и подтолкнул ближе к тлеющим в камине углям. Они выбегали на место происшествия поспешно, даже не задумавшись о том, что нужно потушить огонь.
- Смотри, Вали… Я могу лишить тебя глаз… - ударив дворянина наотмашь по щеке и заставив смотреть себе в глаза, Шах-Кулу облизнулся, словно одержимый – Или отрезать тебе палец. Я слышал, что в братстве раньше это делали с каждым ассассином…
Сделав вялую попытку дать отпор, Вали, однако, добился относительного успеха. Ударив противника в грудь, дворянин вынудил солдата упасть на колени, но форы это ему никакой не дало. Шах-Кулу нанёс удар локтём по рёбрам и, чтобы жертва не дёргалась, сел на Вали сверху, больно стиснув ноющую грудную клетку.
- Так что ты предпочтёшь? – громко спросил туркмен – Палец или глаз?
Воин схватил сопротивляющегося предателя за руки и, приподняв его торс над полом, с силой ударил о деревянные половицы. Дозорный издал первый в своей жизни болезненный стон.
- Или может… Оставить кое-что на память? – на губах революционера заиграла дерзкая ухмылка – Будешь смотреть на шрамы и думать о том, как подвергся такому унижению.
- Прекрати, пожалуйста… - сорвался на мольбы Вали, но было поздно. Выхватив кинжал, жестокий отступник царапнул его щёку и пронзил лезвием ладонь с такой силой, что оно воткнулось в пол. Стекающая из ранки на лице дозорного капля крови заинтересовала Шах-Кулу сильнее, нежели громкий крик.
Бежать было некуда.
- На что ты готов… Чтобы спастись, Вали? – хрипло спросил туркмен, и кончик его языка скользнул по царапине, слизывая кровь – Принести извинения? Или отдать мне что-нибудь взамен?
- Что ты хочешь? – с трудом выговорил предатель, пытаясь не отвлекаться от слов на разрывающую ладонь боль – Что мне сделать?
Молодой человек нахмурился и достал второй кинжал, демонстрируя его бывшему ассассину.
- Ты тряпка. Мусор у моих ног. Также, как и твои бывшие братья и сёстры… Крыса.. – выплёвывал он оскорбление за оскорблением – Я хочу тебя убить. Но что ты готов сделать ради того, чтобы я сжалился над твоей жалкой грешной душонкой?
За долгое молчание при ответе на этот вопрос Вали был наказан вторым кинжалом, повторившим судьбу первого и лишившим дозорного последнего способа отбиться. Но он не закричал. Вспомнив, как Дульчемара бесстрашно смотрел в глаза Шах-Кулу, мужчина сделал то же самое.
- Я готов на всё, чтобы жить… - ответил он.
Воин долго и внимательно смотрел на него, словно пытаясь найти подтверждение этим словам. Было видно, что кровь его отвлекала от мыслительного процесса, завораживала, приводила в состояние транса. Это пугало ещё больше пронзённых ладоней.
Стигматы. В душе. На руках. На всю чёртову жизнь.
- Как славно. Что ты говоришь это серьёзно… - прошептал Шах-Кулу, приходя в себя – Славно, что ты наконец понял, чего я добиваюсь от каждого, кого не могу убить, но могу подчинить себе. Тебе страшно?
Подчинить? Вали прищурился и, нежелая стать личной игрушкой революционера, злобно зарычал.
- Нет, ублюдок, мне не страшно. Мне плевать на тебя!
Прищурившись и снова больно сдавив грудную клетку предателя, Шах-Кулу покачал головой, будто разочаровавшись.
- В данный момент подобные помыслы тебе не помогут. Ты усвоил урок? – склонившись к лицу бывшего ассассина, туркмен стиснул пальцами его подбородок – Готов искупить свою вину?
Сняв с руки перчатку и небрежно стерев каплю крови с щеки дозорного, молодой человек облизнул свой палец. При этом он неотрывно смотрел в глаза своей жертвы.
- Ну? Я не слышу! – Шах-Кулу повысил голос – Отвечай!
Вали открыл глаза и, когда от боли здравый смысл почти покинул его, произнёс:
- Готов. Лишь бы ты заткнулся.
Вместо ожидаемого удара Шах-Кулу одарил жертву торжествующей улыбкой. Одновременно выдернув оба кинжала, туркмен громко захохотал.
- Ты жалок… - покачал он головой, небрежно вытирая лезвия о белый плащ предателя – Но я подумаю о том, что попрошу взамен твоей жизни.
В этот момент бывший ассассин решил, что уснул, и ему это снится. Его схватили за грудки, заставили сесть и, оторвав от платка на поясе несколько лоскутов, стёрли кровь с рук. Вали мало что соображал – тело плохо реагировало на любые попытки двинуться или отстраниться. Одна мысль пролетела в гудящей голове – там, на столе, лежат бинты, которые как-то раз принёс ему Сераффо. Но сказать об этом Шах-Кулу дворянин не сумел – его снова несильно тряхнули, приводя в чувства, и принудили посмотреть в глаза.
- Люблю, когда жертвы так послушны… - улыбался воин – Может быть, ты ещё не настолько потерян для ордена, бывший ассассин Вали Предатель.
- Отпусти меня уже… - мужчина отстранился от собеседника. Туркмен был слишком близко к нему и это настораживало.
- Отпущу. Чуть позже… - поднявшись с пола и направившись к столу, революционер немного раздражённо спросил – Есть лекарства или повязки?
Закашлявшись и почувствовав металлический привкус крови во рту, Вали посмотрел в спину Шах-Кулу и, отмахнувшись от желания поблагодарить солдата, кивнул, отвечая:
- Там… На столе. Бинты… - с трудом встав на ноги и застонав от боли, бывший ассассин дошёл до подушек в углу и сел, тяжело привалившись к стене. На несколько секунд он впал в состояние полудрёмы, но туркмен снова оказался рядом с ним, на этот раз совершенно негуманно похлопав жертву по щекам.
- Приди в себя, осёл… Я пока не разрешал тебе терять сознание.
Революционер, сев напротив, осторожно взял руки Вали и осмотрел свою работу, словно был скульптором или художником, оглядывающим завершённый шедевр.
- Не думай, что это жест доброй воли по отношению к тебе… - предупредил Шах-Кулу мужчину – Просто я не хочу, чтобы потом мне предъявили обвинение в том, что я лишаю орден ценных шпионов.
- Ценных? – переспросил дозорный, с трудом ворочая во рту языком.
- Да, тебя ценят, шакал. Что для меня странно… И тебя, и этого кретина в маске, и несносных куриц с оружием, и даже того священника с завышенными требованиями. Орден считает, что без вас Константинополь выйдет из-под нашего контроля…
Встретившись взглядом с молодым человеком, Вали кивнул и нахмурился, когда тот затягивал бинты у него на ладони. Когда с перевязкой было покончено, туркмен оторвал ещё один кусочек ткани и, свернув его, резко приблизился к лицу бывшего ассассина, так неожиданно, что тот отпрянул.
- Не дёргайся ты… - прижав бинт к царапине на щеке дозорного, ренегат схватил мужчину за шею – Я пока сделал всё, что хотел… - бросив быстрый взгляд на руки предателя, воин хмыкнул – Тебе понравится мой подарок.
Подарок. Закрыв глаза и поморщившись, Вали решил, что пока ему следует не злиться, а отдохнуть.
Лишь когда он почувствовал грубый укус на своих губах и руку на затылке, инстинкт самосохранения помог ему очнуться. Короткая несильная вспышка боли, страстный поцелуй с привкусом крови, и всё. Сильные руки революционера опрокинули дворянина на подушки – оставалось только смотреть в его глаза. Наградив Вали одержимым взглядом, Шах-Кулу указал себе на ладонь.
- То, что я оставил тебе и это… - проведя языком по губам бывшего ассассина и заставив его вздрогнуть, туркмен поднялся с места – Теперь не дадут тебе сбежать от меня. У каждой боли есть свой вкус… И твою я запомнил. И можешь не беспокоиться о задании – я позабочусь о тех, кто взорвал корабль.
Нехорошо усмехнувшись, ренегат развернулся и, подхватив свой шлем, вышел из дома. Предателю наконец удалось хоть чуть-чуть расслабиться и провалиться в спасительное забытье. Страх ушёл, оставив место недоумению и отвращению. В какой-то момент ему показалось, что лучше бы отступник его убил.

***
Когда Вали очнулся, Шах-Кулу в доме не оказалось. Время приближалось к закату, и багряные отсветы за окном возвестили о том, что дозорный проспал чуть больше двух часов. Встать он смог с огромным трудом – на руки опираться было больно, а пресс и спина страшно ныли после ударов, нанесённых тяжелыми сапогами. На душе было погано. Дышать тяжело и страшно. Дозорный уже было подумывал о том, чтобы написать весточку доктору Сераффо, но понял, что не сможет даже взять в руки перо. Далеко уйти не получится. Помощи ждать – не от кого.
Революционер был прав – теперь он никуда не сбежит. Только если на второй этаж. Вспоминая произошедшее, дворянин с недоумением облизывал губы и пытался найти объяснение поведению гостя. Но как назло, кроме почти животного страха, разум захватывала лишь горечь.
Одного взгляда на изувеченные руки хватило, чтобы внезапно осознать всю символичность этого деяния. Он его пометил. Словно вещь. Конечно, ведь если не можешь убить, нужно научиться контролировать, неважно, какими средствами это будет достигнуто.
Поднявшись на ноги, дозорный с трудом добрался до стола и со стоном опустился на стул. Каждое движение разрывало тело на части, а руки и вовсе хотелось себе отрубить. Чувствуя себя беззащитным и сломленным, Вали зажмурился и опустил голову, пытаясь сквозь мучение придумать пути к отступлению. Боль, казалось, врезалась с мозг. Ничего не хотелось. Он просидел за столом чуть больше получаса, затем, от злости чуть ли не крича, ударил кулаком по ближайшей стене. Руку до плеча скрутила судорога. Стало нечем дышать.
- Я бы не советовал тебе это делать…
Кинув взгляд через плечо, дворянин замер.
- Иначе своих рук ты можешь лишиться.
Бессознательный животный страх, сковавший тело, заставил бывшего ассассина прижаться спиной к стене. В комнате запахло кровью.
Шах-Кулу смотрел на него сквозь прорези в шлеме и улыбался. Вот он – момент триумфа после трёх совершённых убийств, долгожданный трофей, который он так умело для себя подготовил.
- Мануил доволен нашей с тобой работой… - усмехнулся революционер, медленно двинувшись в сторону Вали – Правда, я не упомянул, что ты не участвовал в расследовании.
Он подходил всё ближе. Дозорный сделал осторожный шаг в сторону, но ноющая боль во всём теле остановила его.
- Трое ассассинов. Двое из них – женщины… Они так кричали… - Шах-Кулу снял с себя шлем, и только сейчас мужчина заметил, что лицо молодого человека было в капельках крови – Почти, как ты. Умоляли меня остановиться, ползали на коленях, как портовые шлюхи. Третий – совсем молодой парень. Уверял меня в том, что у него есть семья и дети. Они оставили бомбу на растяжке прямо на палубе корабля, когда ночью стражники потеряли бдительность.
Подойдя совсем близко, туркмен снова схватил дозорного за шею и легонько встряхнул.
- Надеюсь, что уже сегодня вечером я уберусь из этого грязного города. Но прежде я хочу пообщаться с тобой поближе. И убедиться в том, что ты действительно готов на всё ради того, чтобы выжить.
Сердце Вали быстро и судорожно застучало в груди, когда воин прижался к нему и резко дёрнул на себя. Его шёпот словно обухом ударил по голове.
- Развлеки меня.
И в момент жаркого, немного грубого поцелуя, предатель ощутил, как комок встаёт в горле, а руки начинают подрагивать от злобы и отчаяния.
Шах-Кулу действительно будет очень трудно забыть. Физические раны ещё можно скрыть, но вот моральные – никогда.

запись создана: 15.12.2011 в 04:03

@темы: Летят по небу ассассины!(С), Фанфики

Comments

[.Misery]

Константинополь – лишь бьющееся сердце оттоманов, которое я так хочу разорвать.

оч-чень понравилась фраза, по-моему она "вся в персонаже".
хорошее начало, хотя, мне кажется, для атмосферности можно было бы добавить побольше описаний Константинополя, окружения, а не действий.. но это уже какое-то личное имхо)
мне нравится, спасибо за фик.

[.digital killer]

.Misery, честно? с описаниями мне немного сложновато, потому что они идут фоном. Я заостряю внимание на персонажах и их чувствах - в этом я считаю себя хоть как-то сведущим. ))) скоро будет 2 часть, я почти дописал.

[.Misery]

вот я потому и говорю имхо) для меня, попросту, Константинополь так и напрашивается на пестрое одеяло образов... я слишком люблю рассуждать)) наверное, потому пока "официально" фанфиков не пишу...
мне нравится и ваш стиль, да и каждый пишет, как ему удобно... главное, чтобы было "читабельно" и интересно - тут с этим полный порядок))
м, буду ждать вторую часть с нетерпением.
вдохновения)

[.digital killer]

.Misery, вторая часть уже перед вами)))

буду ждать ваших отзывов))

[.Misery]

стоит только уйти по уши в предсессионную горячку, а тут не только вторая часть, но уже и третья ждет *_*
у вас и правда получаются очень.. мм.. объемные, что ли, персонажи. беру назад свои слова про описания)

[.digital killer]

стоит только уйти по уши в предсессионную горячку

удачи тебе))) я с головой ныряю в диплом и предновогодние муки. Мне руководитель только вчера позвонил и встретился со мной О_о
так что дописываю 1 главу в спешке до 28 числа.

объемные, что ли, персонажи.

стараюсь Т_Т Шах-Кулу очень... тяжело описать)