№177. О мелодраме

[.digital killer]

Лекарство от святости
Автор: your gentle killer
Фэндом: Team Fortress 2
Персонажи: RED Medic/ RED Spy, упоминаются RED Medic/ BLU Spy
Рейтинг: PG
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Драма, Психология, POV, AU
Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика, не бечено!!!
Размер: Миди, 27 страниц
Описание: После победы над Греем Манном наёмников распускают по домам. История одного романа, незаконченная и немного наивная, спустя три года обретает свой заслуженный финал. Ради успокоения своей души, медик (Адлер Бергман) прибывает в Париж и вспоминает прошлое.
Примечания автора: Фик, логично вытекающий из отыгрыша по фендому. За идею и образы отдельное спасибо  kris_stein. Именно благодаря ей и появилась данная работа. Предысторию как смог, так и описал. Ссылки на 3 и 4 часть здесь же.
*здесь должна быть мега грустная картинка, но я предпочту разместить иллюстрацию, которую мне нарисовал замечательный  Corvo Attano*



Скачать бесплатно Coheed and Cambria - Welcome Home на Muzebra.com.


Скачать бесплатно Канцлер Ги - Прощание Бертрана де Борна на Muzebra.com.

Часть 1. Парижские катакомбы.

Часть 1. Парижские катакомбы.

У каждой истории есть своё начало и свой конец. Бесконечные рассказы никому не интересны, а зачастую и вовсе бесят, но, так уж вышло, что именно у нашей истории какой-то слишком скомканный финал. Не должно быть такого. Так не было запланировано. И хотя импровизация до сих пор считается мастерством высшего сорта, даже она не была способна привнести капельку ясности в то, что случилось. Какой-то абсурд. Нагромождение фактов.
Всё началось много лет назад. Война двух компаний, разные учёты рабочего времени, разное брендирование, совершенно не идентичная символика. Слишком новые для старого мира и слишком старые для нового. Застрявшие в бесконечной череде смертей и возрождений. Я работал на красных, лечил по мере своих возможностей различные пулевые ранения, приделывал назад оторванные конечности и следовал клятве Гиппократа, которую, естественно, никому не давал. Признаться, у меня вообще не было медицинской лицензии, но это никого не волновало. Переброшенный из одной войны в другую, из тюремных казематов в комфортабельный, пахнущий кровью кабинет, я нашёл друга среди врагов и врага среди друзей. Попал во временной промежуток ни там и ни здесь.
Зато получил бессмертие. Не каждый может похвастаться тем, что на многие годы застрял накануне кризиса среднего возраста. Словно попавший в междумирье без прошлого и, как оказалось, без будущего.
Никто не упрекал меня в том, что было до Mann.Co. Я словно попал в другую вселенную со своими правилами и мировоззрением. Тут легко американский солдат мог налить русскому водки, шотландец затянуть долгую и нудную песню с техасцем-инженером, а скрытный до шизофренического ужаса француз спокойно слушать со мной, немецким врачом Третьего Рейха, джаз. Всем было всё равно. И поэтому я никогда не жаловался. Мне даже это нравилось.
Компания-конкурент, правда, периодически мешала нашей спокойной и размеренной работе. Похожие на нас до состояния паранойи. Вот тогда и начинался ад.
Никто не знал, зачем и почему, никому не было дела до причин этой бессмысленной войны за пустую пыльную территорию, но мы сражались, как умалишённые патриоты. Маленькая страна RED против маленькой страны BLU. Разрушители против строителей. Застывшие в безвременье будущие трупы. Реальность моя быстро стала рутиной, но потом в эту рутину, наполненную морфием и каждодневными операциями, ворвался он.
Тьери Дюжарден. Убийственно неправильный. Сломанная кукла в сундуке Блутарха Манна, вечно злой, неуправляемый и чертовски навязчивый.
Это стало поворотной точкой истории. Жаль, что шпион синих (это был именно он) не главный герой этого романа, но он сыграл не последнюю роль во всём случившемся дерьме. Удивительно харизматичный и жестокий, француз умудрился вывести меня из равновесия одним лишь своим появлением. Ворвался в мою голову без стука, захватил всё моё внимание и сделал так, что я, истинно немецкий и ответственный, впервые нарушил правило.
В ответ на кровожадную попытку насилия, я подарил ему кошмары. Это не принесло мне успокоения: ни поцелуи в окровавленное запястье, ни проклятия, ни крики о пощаде. Но зато этот неприятный инцидент подарил мне эмоции совершенно противоположные ярости и угнетению.
Имя этим эмоциям - Ноэль Дюмарье. И, признаться, тогда я впервые подумал о том, что шпионов как-то многовато в моей жизни.
Отвлекаясь на всё, даже на алкоголь, я тонул в звуках французской речи. После того, как Тьери получил свою порцию мести, его антипод, отражение в кривом зеркале, красный шпион дал мне возможность забыться, погрузиться в атмосферу спокойствия и какого-то приторного домашнего уюта. Не-одиночества. Ноэль просто попытался защитить меня от своего коллеги, но в итоге вляпался в любовь, как в зыбкую грязь. Я никогда не верил в то, что меня, такого непостоянного гения жестокости, возможно влюбиться. Пускай также наивно и даже немного по-детски.
Странно, да? История только началась, а в ней уже произошло слишком много событий, которые, увы, надолго отпечатались на обратной стороне моего многострадального черепа.
В любом случае, если я не расскажу всё до этого момента, никто ничего не поймёт. Кошмарно, да? Вспоминать заново то, что никогда не повторится.
Тьери стал моим наваждением. Прячась от него в объятиях бесконечно преданного Спая RED, я пытался понять, как я оказался в таком незавидном положении, почему моя жизнь превратилась в низкосортную любовную драму, кто это придумал? И правильно было бы бросить всё, отвергнуть обоих, но отчего-то руки мои опускались, а горло стискивала паника. Не оттого, что я дорожил этим. А оттого, что моя жизнь уже никогда бы не стала прежней.
И вот... Я помню, как сейчас. Мы с Ноэлем стоим на крыше, от него пахнет табаком и лекарствами, и он говорит мне, что, вообще-то, любит меня в своей извращённо-мазохистской манере. В тот момент я, наконец, заметил видимые различия между шпионом BLU и шпионом RED и, подавив наступивший ступор, выбрал тот путь, который тогда казался мне правильным. Я, наконец, осознал, что покой без бегства из крайности в крайность порой приносит гораздо больше, чем беспорядочная связь.
Из друга и молчаливого спутника шпион красных превратился в того, с кем я был готов умереть за идею, пускай даже надуманную. Потому что существование моё без Ноэля теперь казалось каким-то диким и неправильным. Можно было даже сказать, что я полюбил его, но сказать об этом так и не решился, не то по причине страха, не то из-за сомнений, которые разрывали меня изнутри.
Хотя, наверное, потому, что Тьери так и не выходил у меня из головы.

Стоило грянуть первым новостям о Грее Манне, как все сразу поняли, к чему это ведёт. К объединению команд спустя десятки лет соперничества. Поворотная точка в истории, которую никто не запишет. К тому времени я уже точно понял, что полностью отодвинуть мысли о синем шпионе у меня не получится, но зарождающиеся чувства к красному постепенно вытесняли какие-либо противоречия. Неосознанно я уже начал представлять, что, когда Mann.Co, наконец, отзовёт своих наёмников и отпустит их во власть беспощадному времени, я смогу увезти Ноэля в Штутгарт и прожить остаток жизни, как нормальный человек, но жизнь-плутовка и тут сумела подкинуть в нашу историю пару сюрпризов.
И, как вы уже, наверняка, успели догадаться, именно Спай RED становится вторым главным героем. Тем, о ком пойдёт речь.
В тот нелёгкий момент нашего прошлого я внезапно узнал, что шпионы - родные братья. Сложить вместе два и два не представлялось сложностью для человека моего ума. Это мгновенно усложнило наше существование. Тьери, вроде, не сильно удивился правде. Он принял это, как есть, просто, как факт, но Ноэль смириться с новостью не смог. В отличие от партнёра, я не стал придавать этому значения. Ничего ведь не изменится, небо на землю не упало. Только легче Дюмарье от этого не становилось.
Затем были годы бегства. С базы на базу. Тяжёлые переезды, нескончаемые бои за опустевшие здания и, наконец, долгожданная победа. Кровавая бойня. Без возможности вернуться из мира мёртвых. Я чуть было не потерял свою мечту, Тьери чуть было не потерял брата, мы все чуть было не погибли, но награда с лихвой окупила все страдания. Какие-то два дня отделяли меня от мирных деньков в Штутгарте. От родной немецкой речи. От кофе в постели. Утренней газеты. От тишины вместо шума громкоговорителя и пулемётной очереди.
Почему именно эти два дня испортили всё?
Никто мне не ответит на этот вопрос.
Знаете, первое отличие одного шпиона от другого - это сдержанность. Один из них, синий, похож на взбешённую шаровую молнию, когда ему что-то нужно. Красный же - на спокойные воды Рейна в солнечную погоду. Из берегов он выходит редко, но не затапливает огромные территории, не стремится заполнить собой всё. Он спокойно ждёт. И за это я мог влюбиться в Ноэля заново, более пылко, чем сейчас. Но и этому штилю когда-нибудь приходит конец.
Тьери сводил меня с ума. В тот день, дождливый и облачный, собирать вещи и прощаться с прошлым страшно не хотелось в одиночку. Словно услышав мои мысли, Дюжарден ворвался в помещение, преисполненный рвением помочь, закрепиться в памяти. Одним своим поведением он сводил меня с ума, привлекал к себе ближе, заставлял делать больно и впадать в то состояние безумия, когда кончики пальцев покалывает от нетерпения, а сердце колотится в висках.
Нет. Его я не любил. Это была страстная агония влечения.
Которая и взорвала все мои ожидания на остаток жизни. Закрытый в комнате, всё ещё наполненной жаркими стонами и проклятиями, я думал о том, что скоро всё наладится, пока не узнал, что красный шпион покинул базу раньше срока, заменив билет на самолёт. Любой другой, не настолько подозрительный человек, как я, углядел бы в этом попытку побега, игру в прятки, но это был не наш случай. Просто Ноэля всегда предавали любимые. И я это, чёрт побери, знал, но в момент какой-то необъяснимой одержимости мне и в голову не пришло, что Дюмарье мог застать нас за прелюбодеянием.
Он сбежал не от меня.
Он сбежал от боли, и это разорвало моё сердце на маленькие кусочки, но, что удивительно, я не чувствовал себя виноватым. Этому тоже, кстати, есть своё объяснение.

Я прибыл в Штутгарт через три дня. Mann.Co подарила нам не только горестные воспоминания вперемешку с кошмарами, но и залежи денег на платиновой карте. Всё на безбедную и спокойную старость в окружении четырёх стен. На эти сбережения можно было купить не то, что дом - особняк! Но я был не настолько требователен к собственному комфорту, чтобы выбирать роскошь. Переступив через гордость и нарастающее чувство потери, я предпочёл приобрести небольшую недвижимость в пригороде, там, где тишина соседствует с редким шумом автомобильных колён по гравию, и попытался просто забыть обо всём, но каждую ночь воспоминания нарушали мой покой. Целый год я прожил в ожидании, что Ноэль вернётся, что тот инцидент - просто ошибка, над которой мы бы оба посмеялись и отбросили, как ненужное барахло.
Но стука в одинокую дверь не прозвучало. Было лишь нескончаемое тиканье старинных часов, купленных мной на местном аукционе. Их бой помогал мне считать дни до того, как я не выдержу одиночества.
Как бы это ни звучало, но с каждым прожитым месяцем в изоляции из собственных воспоминаний, я сильнее влюблялся в шпиона красных. Я вспоминал его редкие улыбки, его неловкие попытки казаться злее и суровее, чем он есть. Его прикосновения. Вы, должно быть, думаете сейчас, что любовная драма - это худшее, что могло случиться со знаменитым медиком RED. И, знаете... Я, пожалуй, с вами соглашусь.
Задыхаясь от этих чувств и эмоций, ещё через полгода мне пришлось поддаться на провокации собственной злобы и непонимания. Я решил найти бывшего любовника и вернуть его, объяснить, что всё, что произошло тогда - простая ошибка, это всё можно изменить и забыть. Да, это непросто. Но мы бы сумели, мы не такие слабаки, как кажется на первый взгляд.
Я поклялся себе, что найду Ноэля Дюмарье. Собственно, вот, почему я оказался здесь. Спустя три долгих года.
В Парижских Катакомбах.
- Остановись. Ты входишь на территорию смерти. - раздался рядом со мной насмешливый и до боли знакомый голос.
- Мы все уже мертвы, не стоит бояться подобной мелочи.
Вот нам и удалось дойти до точки под названием “здесь и сейчас”. Я стою перед входом в большую усыпальницу, которую по воле великого парадокса превратили в музей, рядом с Тьери Дюжарденом и тщетно пытаюсь держать себя в руках. На нём серый костюм, шляпа и чёрные очки, за которыми хоть и не видно раздражающе притягательных лазурных глаз, но я их чувствую на себе. Пристальный и изучающий взгляд. В отличие от нас, у бывшего шпиона синих, судя по всему, всё хорошо.
- И почему ты не выбрал место встречи где-нибудь в Лувре или на побережье Сены... - вздыхает Тьери - На этом кладбище не особо романтичная атмосфера.
- Это не свидание. Как ты уже успел догадаться.
Я прохожу в прохладный зал и ненадолго замолкаю, не осмеливаясь посмотреть вновь на своего собеседника. Без маски на людях Спая BLU было просто не узнать.
- Конечно, не свидание. Так, твоя жалкая попытка спустя три года загладить свою вину и вернуть утерянное. А вдруг уже поздно?
- Знаешь, я стараюсь не думать об этом.
Тьери смеётся. Сдержанно и скупо, мерзко покашливая. В этот момент мне очень хочется врезать ему по лицу.
- Ты такой смешной. Может, для начала, поговорим? Как твои дела, как дом, как семья? Ах, прости... - он картинно пугается - Я не хотел задеть за живое. У тебя же нет никого, ха-ха.
Убить. Но на моём лице всё то же спокойствие. Пока никто не видит, я прикасаюсь к почти вросшему в стену черепу и говорю, непонятно, зачем:
- У этого человека была идеальная форма головы. Печально, что никто не помнит его имени.
Я намекаю на то, что могу легко придушить шпиона где-нибудь в западном ответвлении катакомб и оставить труп гнить на холодном камне. Но это не сильно задевает всегда идеального и играющего в прятки со старушкой Смертью Дюжардена. Мы проходим чуть дальше и замираем у большого мемориала. Такой бы не поставили умершим за честь компании.
- Почему ты так уверен, что я знаю, где он?
- Может быть, потому что ты его брат?
Закономерное предположение. И хотя назвать их братьями язык не поворачивался, все факты говорили сами за себя. И анализ ДНК. И внешняя идентичность. Это просто две части одного и того же человека. Просто генетика, бессердечная сука, решила сыграть с ним злую шутку.
Всё самое лучшее и почти что святое досталось Ноэлю. Извини, Тьери. Грязная ты потаскуха.
- Наше кровное родство не предполагает того, что я слежу за ним двадцать четыре часа в сутки, Адлер Бергман... - он называет моё имя с каким-то мазохистским удовольствием, по слогам - Он взрослый мальчик.
- Но ты следишь, да? - вскинув бровь, я, наконец, смотрю на него и ухмыляюсь. У шпиона всегда всё написано на лице, даже гадать не надо. Он опускает очки на кончик носа и пристально глядит в ответ, сощурившись. И от одного этого взгляда мне становится трудно дышать, но я успокаиваю себя.
- Ты слишком низкого мнения обо мне.
- А как иначе? Не ты ли собрал компромат на Дюмарье, когда он встречался с... Шошанной Тау, да? Матерью вашего разведчика?
Общение наше подобно игре в покер. Кто лучше блефует, тот и выиграет. Только вот, к сожалению, у меня на руках ни одного джокера.
- Тогда это было спортивное любопытство. А сейчас мне не резон следить за ним и изучать его всё ещё бесполезную жизнь.
Мы снова молча перемещаемся по помещению, пропитанному духом смерти и разложения. Мы сами мертвецы, погрязшие в своей бесполезности.
- Отчего ты так уверен, что она бесполезна?
- Потому что это Ноэль, Адлер! - внезапно повышает голос Тьери, и я понимаю, что двигаюсь в правильном направлении - Он не может жить нормально, потому что не умеет.
- А ты умеешь? - усмехаюсь и ставлю точку в этом вопросе, потому что говорить о себе со мной Дюжарден не хочет. Это приведёт к необратимым последствиям, и нам обоим это не выгодно.
- И вообще, зачем тебе он? Живи дальше, забудь о прошлом, будь свободен от ответственности перед своими ошибками... - продолжает моноложить бывший шпион синих, активно жестикулируя, как настоящий француз - Только представь... Больше никто не будет трепать тебе нервы!
- Давай ты не будешь лезть в мою жизнь. Это моё решение, и я не собираюсь отступать. Где Ноэль?
Подавившись дальнейшими словами, Тьери убирает руки в карманы и дьявольски хохочет, обращая на себя внимание редких туристов.
- Какой ты всё-таки упорный, Адлер. Ты ведь сам прекрасно понимаешь, что если Дюмарье не хочет, чтобы его нашли, его никто не найдёт! В этом он настоящий профессионал.
Кстати, говорим мы по-немецки. Принимая во внимание деятельность Дюжардена во время Второй Мировой, это не особо удивляет. Настолько мне было известно от коллеги по цеху - Франца Кауфмана, который работал на Блутарха Манна - Тьери служил в армии и был шпионом в рядах фашистов. Говорит он почти без акцента. Но уже начал подзабывать некоторые слова.
- Но ты нашёл... И сейчас, пока я не решил запереть тебя тут навечно, ты скажешь мне, где он.
Заметно, да, что я начал терять терпение?
- Я не знаю. Честно, не знаю.
Мы смотрим друг на друга, и мне на секунду становится жаль, что Тьери - такой идиот. Он может быть умным, здравомыслящим, спокойным, но почему-то эти функции отключаются, стоит ему попасть в общество нормальных людей. Можно сделать вывод, что бывший шпион синих - абсолютно асоциальное существо. Смысла нет утверждать обратное.
- Если не можешь сказать, напиши. Ты прекрасно понимаешь, что я не отстану от тебя, пока ты не сообщишь мне местоположение Ноэля.
- Но я правда...
- Хватит... - не повышая голос, не нарушая покой мёртвых, я хватаю Тьери за локоть и веду к выходу, зная, что тот пойдёт за мной и будет выводить меня столько, сколько посчитает нужным. Мы выходим на поверхность, почти одновременно закуриваем, но наш разговор продолжается в прежнем ритме, на заевшей пластинке.
Я не знаю. Ты не знаешь. Он не знает. Никто не знает.
Но по Дюжардену всегда видно, когда он говорит правду, а когда врёт.
- Ты хотя бы вспоминаешь о нас? - Тьери стремительно переводит тему на опасную почву, и улицы Парижа затихают вместе с биением моего сердца. Говорю, что нет.
- А было неплохо. Особенно в последний день. Тогда ты свято верил, что Ноэль ничего не узнает.
- Заткнись.
- Всё ещё считаешь, что это не измена? - шпион синих дышит шоколадным сигаретным дымом и зачем-то берёт меня под руку, вызывая приступ неконтролируемого гнева - Конечно, мы же почти одинаковые, да?
- Почти. Но ты не он.
Дюжарден терпеливо ждёт продолжения моей фразы и замирает, когда я, наконец, произношу сквозь зубы:
- Он лучше.
Между нами повисает неловкая пауза. Вытаскивая из внутреннего кармана маленький блокнот, Тьери хватает меня за воротник, дёргает на себя, затаскивая в подворотню, прижимается спиной к стене и что-то старательно пишет, зажав зубами колпачок от ручки. Ощущая его дыхание, я постепенно срываюсь в пропасть навязчивого и липкого желания, но быстро беру себя в руки. Однако, закончив писанину, мой спутник отбрасывает колпачок в сторону и крепко целует меня, небрежно сунув скомканный лист бумаги в карман моего пальто.
Вы не представляете, как много похоти было в этом поцелуе. Но я собрал волю в кулак и отстранился, чтобы не возникало соблазна.
- Подавись. Только, не думаю, что Ноэль обрадуется тебе и так просто бросится в твои крепкие немецкие объятия. Три года - слишком большой срок.
- Иди к чёрту, Тьери.
Тяжело и отчаянно дыша, француз нервно поправляет очки и недовольно, почти капризно поджимает губы, экспрессивно говоря что-то на родном языке. Я могу разобрать только несколько слов, но они, к сожалению, для меня ничего не значат.
- Это тебя чёрт дёрнул приехать, Адлер. Ты зря это сделал.
- Не тебе меня судить.
- Бог рассудит. Кстати, о Боге... - приторно улыбнувшись, Тьери начинает отходить от меня, видимо, намереваясь уйти как можно скорее, за что ему спасибо - Ноэль тебе с ним изменил.
- В каком смысле?
Осознание приходит поздно. Даже не заметив, как Дюжарден растворился в парижских улицах, я разворачиваю скомканный листик, небрежно вырванный из блокнота, и читаю достаточно точные координаты, где смогу встретить Ноэля. Сердце моё снова замедляет свой ход.
Кто бы мог подумать, что спрятаться от мира Дюмарье решит в монастыре в Сен-Бриё.

Часть 2. Монастырь на побережье

Часть 2. Монастырь на побережье

Беспричинный приступ ностальгии - крайне неприятное зрелище. Особенно для такого человека, как я. Простая деталь, мелочь, что-то сокровенное или не очень - всё это способно ввести меня в состояние плачевное и далеко не делающее мне чести. Например, морфий. Одна умеренная доза, минуты успокоения, зачастую даже галлюцинации, посещающие мою голову, способны вернуть меня в прошлое на долгие и, признаться, довольно мучительные часы. Я вспоминаю многочисленные смерти. Иногда - бывших друзей. Одним из таких был медик команды BLU - беспринципный и холодный, как воды Рейна, Франц Кауфман. Не то чтобы я дорожил нашей дружбой, страдал от утраты или скучал по нашим разговорам, просто было немного неприятно убивать коллегу каждый раз при обороне базы. Он был единственным человеком в том аду, который был способен меня понять. Я вспоминаю пулемётчика - мощного и гордого, как живой советский герб, удивительного друга. Плохо помню его фамилию, но имя, истинно славянское, забыть просто невозможно.
Иван.
Ненавижу стереотипы. Но именно он научил меня правильно пить настоящую русскую водку. Это даже немного смешно.
Память слишком явно подкидывает мне болезненные воспоминания, да? Через врагов и друзей, прямиком в потаённые уголки сознания. Через ревность и ненависть, раскрывая ножом зловонные гнойники мозга. О чём ещё думать, будучи под морфием? Не о счастливой старости же, верно? Потому что, при одной мысли об одиночестве, перманентном и тягучем, у меня впервые за долгое время сводит скулы, становится труднее дышать. В голову вихрем врывается картинка из прошлого: шпион красных закрывает лицо полотенцем, выходя из ванной, слышит мой смех и немного недовольно щурит напуганные карие глаза. Сложно привыкнуть к тому, что кто-то знает твою внешность, но тогда я просто хотел, чтобы он стал мне доверять. Чтобы мы научились нормально жить, чувствовать, спокойно улыбаться друг другу. Тогда я думал, что это никогда не закончится: мирное утро, лёгкий запах пыли в воздухе, случайный поцелуй. Да. Пожалуй, под морфием лучше думать о чём-то более приятном, но я же моральный мазохист, чёрт возьми. Совсем потерял всякую волю. Проклятие...
В глазах Ноэля в тот самый день, когда Тьери оборвал моё “долго и счастливо”, я видел обжигающую и разрушающую любовь. Я видел то, чем стоило дорожить и чего следовало бояться. Казалось, ещё немного, и Дюмарье воспламенится, обратится в пепел просто от одного нелепого чувства. Самого нелепого на этой проклятой планете.
Будучи под морфием, я понимаю, что даже сейчас не достоин подобной любви. Доходящей до безумия, до агонии. Но постепенно сам заражаюсь ей,этой разъедающей нутро болезнью, которую невозможно вылечить, даже имея при себе медицинскую лицензию. Быть может, Тьери прав? Может, уже поздно?
Я останусь один?
Разве способен я, простой немецкий врач, вернуть утерянное целых три года назад, собрать по кусочкам разбитые мечты? Кстати, под морфием я мыслю довольно патетично, не находите? Это даже немного бесит.

Открываю глаза. За окном поезда пролетают мимо меня маленькие тихие дома и бесконечные поля, пустынные и такие безмолвные, что, наверняка, гуляя, ты не заметишь, как медленно тянется время. Я сонно морщусь и болезненно хмурюсь, атакованный мыслью, что в это место можно приехать и умереть. Тихо. В монастыре на отшибе. Закованным в рясу священника, как в кандалы.
Нет, я не жалею Ноэля. Бегство в религию - не решение проблемы. Это не избавит от душевных ран, не снимет шрамы прошлого с уставшей души. Осуждать тоже глупо - ему некуда было идти, это, наверняка, была первая мысль, посетившая его беспокойную голову. Знаете, сейчас я, по идее, должен был испытать чувство вины. Но всколыхнулась во мне только беспричинная злоба.

На всё человеческое. Я был зол на что угодно, кроме самого себя.

Интересно. Есть ли лекарство от святости? Выходя из поезда, я замер на секунду, всматриваясь в карту города, и сверился с адресом, который мне написал Дюжарден. Листочек смялся в дороге, я уже запомнил название этого монастыря наизусть, но всё равно недоверчиво выводил глазами каждую букву, написанную бывшим шпионом синих. Почерк у него, кстати, отвратительный.
- Здравствуйте! Вам чем-нибудь помочь? - раздаётся рядом приветливый голос, говорящий на чистом английском. Это оказывается молодой человек, одетый, как таксист. Ну, во всяком случае, мне так кажется.
- Да, спасибо. Не подскажите, как добраться до этого монастыря? - я протягиваю ему листок и выжидательно вскидываю бровь, но парень лишь задумчиво кусает губу и качает головой, видимо, судорожно пытаясь припомнить, как доехать в такую глушь.
- Это автобусный маршрут, сэр. Добраться можно либо с экскурсией, либо своим ходом. Вы едете к кому-то конкретному?
Поборов в себе желание послать таксиста к чёрту, я машу рукой раздражённо и мотаю головой, усмехаясь. Ответ сам бросается мне на язык.
- Хочу исповедоваться.
Почему бы и нет. Верующие глупцы полагают, что это действительно освобождает их от тяжкого бремени так называемого греха, но на самом деле они просто обманываются. Интересно, что говорил Ноэль в своей исповеди? Стало ли ему легче нести груз обиды и любви? Довольно спорные вопросы.
- Можете выбрать церковный маршрут. Им часто пользуются.
- А возможно ли арендовать машину на несколько дней?
Парень кивает. Отлично. Это решит сразу несколько проблем.
- Ближайшая гостиница?
- Всего через пару улиц, сэр.
Когда-то я мог пройти мимо добродушного человека, но не в этот раз. Сунув в карман таксиста немного денег, я машу ему рукой на прощание, и, подхватив сумку, двигаюсь к выходу с вокзала. Поезда до Сен-Бриё ходят только ночью, поэтому выспаться у меня, как следует не получилось, и единственной моей мыслью было упасть на гостиничную койку и благополучно отключиться от реальности. Хотя бы на несколько часов. Затем позавтракать и подумать. Сесть в кондитерской или кофейне, взять чёрный чай, окунуться с головой в воспоминания и даже не заметить, как настанет пора ехать. Решимость моя снова постепенно возрастала.
Проходя по маленьким улочкам, я снова представил, как Дюмарье, например, привозит в город детишек из церковно-приходской школы. Он сам когда-то учился здесь и, скорее всего, сразу вошёл в доверие к настоятелю. Это отчего-то делало мне больно, но я не оставлял своих планов, я был твёрдо намерен уехать отсюда только с ним. Потому что так истории не заканчивают, верно? Я наивно, из последних сил, верил в наше “долго и счастливо”. Как дурак. Правда, как дурак.
И как Ноэля угораздило вляпаться в такое дерьмо? Он же даже в бога не верит. Глупый безвольный француз.


Погружённый в свои мысли, я, конечно же, не сразу нашёл гостиницу. Маленький городок поглотил меня. Словно я путешествовал по чужой памяти. Выискивал взглядом что-то, что подсказало бы мне, каким был шпион, каким он стал. Встречая редких собеседников, я пытался расспросить их о том, что они знают о том монастыре, но почти все отмахивались или говорили, что им всё равно, куда сливать свои грехи. Святость - это нечто вроде ролевой игры, говорили они. Взятка для Бога. Слушая очень неграмотный английский, я осознавал, что, в сущности, в сознании людей ничего не поменялось со времён моей мимолётной военной эпохи.
И кому же отпускает грехи сам Ноэль? Кому, среди этих застрявших в рутине людей, он скажет о том, что всё прощено, но ничто не забыто? Вряд ли ему становится легче от историй, которые ему рассказывают эти гнилые скопища пороков.
Наверное, я сам задам ему эти вопросы, когда окажусь рядом. И пускай речь моя перестанет меня слушаться, пускай руки предательски задрожат, пускай от боли станет невыносимо дышать, я спрошу его обо всём. Лишь бы он согласился слушать. Тайна исповеди, все дела, грехи юности и грехи недалёкого прошлого...
Я спрошу снова. Есть ли лекарство от святости?
Надо подумать на досуге. Но для начала, нужно набраться смелости и, наконец, завести машину.

Монастырь, в который сбежал бывший шпион красных, находился прямо на побережье. Как я и предполагал, чтобы проехать в этот населённый пункт, нужен специальный пропуск на въезд, поэтому остаток дороги мне пришлось преодолеть пешком, но это было и к лучшему. У меня было время придумать, с чего начать говорить, понять, как себя вести, а главное - отбросить все гнетущие сомнения. Да, он там. Тьери не обманул меня. Нет, он не сбежит. Я не допущу этого. И да, я всеми силами буду стараться начать всё с чистого листа.
Да. Это не так сложно, как кажется на первый взгляд.
Вокруг ни души. Представьте себе глухую провинцию, которую рисуют особо романтичные художники на своих полотнах. Цветущие поля, красивые рассветы и закаты, редкие домики в окружении яблонь или вишен, люди, сидящие на скамейках и верандах. Здесь можно помереть со скуки, но, наверное, Ноэль нашёл в этом что-то особенное. Небольшой церковный приход на побережье, немногочисленные туристы... Для создания общей картины я не в силах подобрать более содержательных и ёмких слов, вложить в них какой-то смысл, потому что не понимаю его. И хотя я сам живу далеко не в большом городе, там, хотя бы, есть намёк на цивилизацию. А здесь всё будто бы застряло в недалёком прошлом. В том, что я ещё помню. Здесь даже есть каталог Сакстона Хейла - он лежит на столе у трёх пожилых женщин, мирно играющих на улице в покер.
- Простите, не подскажите, как пройти к монастырю?
Одна из старух поднимает на меня взгляд.
- Иностранец? - спрашивает - Прямо по дороге к береговой линии. Не ошибётесь.
Я киваю и, чтобы не терять время, задаю следующий вопрос.
- Меня интересует местный пастырь. Он сейчас там?
- Во Франции пастырей называют “кюре”, месье... - внезапно улыбается молчащая дама в синем костюме, сидящая напротив - Если вам нужен настоятель, то сегодня он читает проповедь. Святой отец Ле Мансиль. Удивительный человек.
Меня всегда забавляло, как простых людей, отказавшихся от нормальной жизни, считают смельчаками и почти что “ubermensch”. Они просто сбежали от проблем, вот и всё, обратились за помощью к Богу, даже не подозревая, что...
- Нет, мне нужен...месье Дюмарье.
Что Бога нет.
Пожилые дамы недоумённо переглянулись и покачали головами. Та, которая проинформировала меня о настоятеле, загадочно улыбается и складывает руки на столе, видимо, готовясь мне снова сообщить какой-то малоизвестный факт, но, к моему удивлению, женщина словно язык проглотила. За неё отвечает другая, которая ещё не проронила ни слова.
- Возможно, он ищет того молодого священника. Вы родственники? - старуха криво улыбается и подозрительно щурится, смотря на меня.
- Нет. Работали когда-то вместе. Где я могу его найти?
Дамы убирают карты. Женщина в синем снова задумывается ненадолго и что-то бормочет по-французски, я очень плохо понимаю здешний диалект, поэтому просто жду.
- Где ещё можно найти священника, месье? Либо в его келье, либо на проповеди, либо в исповедальне. Сходите в монастырь, месье... - проникновенно смотрит мне в глаза хитрая старушка, и я начинаю подозревать неладное в этом взгляде. Хотя, возможно, это просто паранойя. В моей жизни было слишком много шпионов.
Это очень похоже на театр абсурда, когда подозреваешь в каждом человеке крысу из прошлого.
- Спасибо, дамы. Приятного вам дня.
Мне стоит поменьше интересоваться у людей, знают ли они о Боге. Как показала практика, ни к чему хорошему это не приводит.

Следуя указаниям азартных старух, я очень быстро добрался по побережья. Здание монастыря находилось на отшибе и, чтобы пройти туда, мне пришлось преодолеть приличное количество ступенек, бережно выбитых прямо в камне из соображений безопасности. Во дворе пугающе тихо. Ко входу уже, видимо, подтягиваются прихожане, но по внешнему виду они напоминают мне слишком религиозных туристов. Этакие паломники. Пока не посетят все монастыри Франции, не смогут отпустить свои грехи. Странно это. Ничего особенного в убранстве нового убежища Ноэля я не вижу, но они всё равно упрямо вскидывают руки с фотоаппаратами и выискивают интересные ракурсы. Покажут это родственникам. Расскажут, как их настигло просветление. Помолятся. Зачем ещё сюда ехать?
Нет, на самом деле, я не богохульствую. Просто не понимаю ничего. Меня можно назвать агностиком - пока я не увижу собственными глазами то, во что верят миллионы, я буду на противоположном берегу. Хотя, признаться, иногда я достаточно несдержан в вопросах веры, ибо верю в медицину. Именно она, а не Господь Бог, достаёт людей с того света.
Наверняка многие со мной не согласятся, да?
Захожу внутрь. Здесь прохладнее, чем на улице, помещение на удивление большое и светлое. Пахнет ладаном и только-только срубленным деревом, видимо, недавно ремонтировали скамейки или перекрытия, которые обрамляют резной потолок. Посетителей немного. Кто-то сидит с молитвенником на коленях, кто-то бесцельно разглядывает витражи, а я... От волнения у меня внезапно сводит руки. Оглядывая каждого выходящего служку, каждого человека в чёрном, я словно надеюсь, что Ноэля среди них не окажется, что это просто злой рок привёл меня сюда для осознания собственных ошибок. Нет-нет, никакого просветления. Я просто рассматриваю буклеты. Просьбы о благотворительности. Помощь детям сиротам. Небольшую вырезку с историей этого монастыря. Как много ненужной информации. Как мало в этом во всём смысла.
Люди говорят шёпотом. Старик в потёртом пальто бросает благоговейный взгляд на статую Девы Марии у алтаря и что-то бормочет себе под нос, прежде чем направиться в сторону деревянной исповедальни в правом углу зала. Он заходит внутрь, садится, неловко закрывает за собой дверь, и я невольно приближаюсь, чтобы поймать тот момент, когда к новоприбывшему грешнику зайдёт кюре. Отчего-то в моей голове выстреливает мысль, что я не хочу, чтобы это был Ноэль.
Сам не знаю, почему.
Прикладываю ладонь к своей груди. Сердце колотится, как бешеное, и от этого становится больно. Судя по тому, как потемнело в глазах - я побледнел. Не хочется привлекать к себе внимание, поэтому, чтобы скрыться, я прячусь за колонной и надвигаю шляпу на глаза, в надежде, что мне не придётся здесь провести целый день.
Неизвестно, Ноэль. Не знаю, что говорить тебе. Все готовые, бережно разложенные по фразам слова, которые вертелись у меня на языке, я проглотил.
Интересно, священники долго заставляют ждать прихожан в этой деревянной клетке? Атмосфера угнетающая, наверное. На секунду мне даже начинает казаться, что я просто не рискну туда заходить.
Становится не по себе. Есть такая неприятная особенность у религиозных статуй - даже без глаз они будто бы смотрят тебе в душу, укоряюще, знают каждый твой грех, каждый промах, но морок тут же рассеивается, когда ты убеждаешь себя в том, что это всего лишь кусок мрамора, глины или простого камня. В них есть красота, присущая только церковным изваяниям. Особый шарм. Не зря они входят в архитектурное достояние страны, не так ли? За разглядываем Девы Марии я даже не замечаю реальности.
Но тут мой взгляд падает на выходящего из-за нефа высокого священника. По началу я не узнаю в нём шпиона, но потом моё дыхание на мгновение прерывается - это он. Ноэль. Длинное чёрное одеяние, белый воротничок, руки, почти нервозно сжимающие чётки. Он. Стоит полубоком, делает глубокий вдох. Всё такой же. Ничего не меняется даже после трёх лет расставания. Наверняка его всё ещё мучают бессонницы, и даже молитвы не способны выбить из беспокойного разума воспоминания о Mann.Co. Расскажи я кому-нибудь, никто бы не поверил, что шпион красных теперь верит в Бога. Хотя нет, просто верит. Без указаний, в кого.
Почему-то, в этот момент ситуация перестаёт казаться мне смешной. Особенно, когда он скрывается в соседней кабинке исповедальни и тихонько закрывает дверь.
Спокойнее. Это всего лишь попытка вернуть прошлое. Только и всего, да? Ни больше, ни меньше. Теперь секунды ожидания растянутся на часы.
Резко делаю глубокий вдох. Медленно выдыхаю. Пять мгновений мне хватает на то, чтобы выйти из-за колонны и подойти достаточно близко - мне следует перехватить эстафетную палочку у старика до того, как Ноэль покинет место кюре. Быстрее. Если это затянется, я не могу гарантировать, что останусь, что не сбегу. Мне нужно будет время на осознание, на новый план, и если всё пойдёт наперекосяк, то тогда я задержусь в этой дыре, и может стать слишком поздно. Сложно. Мысли замирают в моей голове одновременно с биением сердца. За безумными попытками не свихнуться я провожу долгих полчаса чуть поодаль и страшно хочу покурить.
Желательно, свою трубку. Вишнёвый табак. Хочу потонуть в аромате, который напоминает мне только о Спае RED. Старик обязан покинуть исповедальню немедленно.
Совпадение?
Эта мысль испаряется в моей голове. Желание исполнено. Отчищенный от грехов пожилой ветеран выходит из тесной клетки, за которой оставил свои пороки, как ненужный груз. Преодолев расстояние в несколько шагов почти за секунду, я слишком громко хлопаю дверью и падаю на стул, оказываясь в заложниках у собственной рвущейся наружу исповеди. Окошко закрыто - на решётке изображена роза, как символ молчания и обещания, что ничего не выйдет за пределы этого здания. По ту сторону исповедальни раздаётся тихий вздох и шевеление - Дюмарье никуда не уйдёт, не сможет пройти мимо ещё одного желающего сбросить на него свой тяжкий грех. Нужно увезти его отсюда, снова думаю я, преисполненный решимости. Какие противоречивые чувства.
Давай, думаю, открывай. Ты же не знаешь, что здесь я, верно?
- Святой отец, я согрешил... - спонтанно срываются с языка утерянные слова - Мой грех слишком тяжёлый, чтобы нести его. И я обращаюсь к вам за помощью.
Раздаётся треск - в руках у Ноэля что-то рвётся, наверное, чётки, и он, наверняка, не может даже сдвинуться с места, чтобы убежать. Не может даже открыть окошко исповедальни, чтобы в едва различимых линиях убедиться в своих догадках. А меня в этот момент просто не остановить...
- Когда-то я убивал многих людей. Это было слишком давно, слишком неправильно, наверное. Я действовал во имя прогресса, не зла, я думал и думаю сейчас, что наука, в особенности медицинская, оправдывает любые жертвы. У меня была цель. Которую потом отобрали...
Молчит. Затем вижу - поднимает дрожащей рукой решётку с розой и осторожно проводит по ней пальцами. Я люблю его руки. Некогда закованные в кожу жёстких перчаток, они сводили с ума мою фантазию.
- Затем я был наказан за свои грехи. Не знаю, Богом ли или кем-то ещё, но я попал в тюрьму. Из которой выбрался. Возможно, мне был дан второй шанс.
Дюмарье молчит. Слышу, как он теребит чётки, которые, судя по очертаниям, в полном порядке. Что от волнения порвал бывший шпион RED, остаётся только гадать.
- Но мне снова пришлось убивать, святой отец. И мне казалось, что я не смогу выйти из этого порочного круга обмана, крови и жестокости. Но потом в моей жизни появился ангел, который указал мне дорогу.
Мне казалось, что я несу полную чушь, но из-за стука сердца в собственных ушах, я даже не понимал, что говорю.
- Он был для меня всем. Он показал мне, что такое нормальная жизнь. Без убийств. Без постоянно душащей меня злости... И почему предал его доверие. Теперь я даже не знаю, как его вернуть... Да, Ноэль?
Молчит. Всё ещё. Я наблюдаю за тем, как в едва заметных очертаниях его пальцы перебирают бусинки на чётках, видимо, от нервов. Напряжение, заполняющее исповедальню, растёт, это видно, и я срываюсь, не в силах сдерживать рвущуюся наружу ярость. Это не то место, где должен умереть Ноэль.
Это не наше место. Не так мы должны были встретиться.
- Я искал тебя, чёрт возьми, почти три года. Я хочу всё исправить. И поэтому сейчас сижу здесь и несу всякую чушь.
- Это не чушь...
Его голос. Хриплый, приглушённый, с заметным французским акцентом. Немного холодный, но всё равно по моему телу скользнула волна предательского тепла. Злость, словно по команде, немного отступила.
- Ты говоришь искренне. Это самая настоящая исповедь, но мне казалось, что ты хотел сказать гораздо больше, чем получилось. Ты всегда недоговаривал.
Я стараюсь не сорваться. Закрыв глаза, сжимаю руки в кулаки и как можно спокойнее отвечаю:
- Мне очень жаль. Я знаю, что не заслужил прощения ни от тебя, ни от Бога. Но я искренне раскаиваюсь.
- Нет. Ты не раскаиваешься.
Он судорожно вздыхает и, подгоняемый моим молчанием, продолжает:
- Ты даже своей вины в этом не видишь, да?
Я вспоминаю, где нахожусь и, зачем-то, киваю.
- Да. Не вижу.
В какой-то момент мне кажется, что сейчас Дюмарье уйдёт. Просто выйдет, закроет дверь, и я больше никогда его не увижу, потому что поймать за руку шпиона - это всё равно, что коснуться воздуха. И кто меня тянул за язык? Почему это место настолько располагает к откровениям, кто придумал эти ужасные стереотипы?
Но вдруг...
- Почему? Почему ты не видишь в этом своей вины, Адлер Бергман?
Имя моё он произносит, словно палач. Немного осуждающе, но без особой злости.
- Потому что я не любил Тьери. И сейчас не люблю. То, что произошло там и то, что происходило с нами, совершенно разные вещи.
Ноэль молчит. Вновь на меня нападает угнетающая тишина, и я начинаю злиться. Неужели и правда, слишком поздно пытаться что-либо изменить? Я не готов поднять белый флаг так просто, без боя. Я хочу эмоций, прямо сейчас, каких-нибудь оправданий, просьб, криков. Так было бы легче. Я бы не сходил с ума от неизвестности. От ощущения, что всё зря.
- Скажи мне, в чём твой грех.
И я искренне признаюсь:
- В том, что не ценил. И это именно то, за что я готов упасть перед тобой на колени и молить о прощении. Без тебя я отсюда не уеду.
Я вижу, как он сцепляет руки в замок и поднимает их к лицу. О чём он думает в этот момент, мне неведомо, но, чёрт возьми, как хочется узнать.
- Бог простит тебя. Vade in расе.
Иди с миром. Конечно. Что ещё ты мог сказать.
- Стой. Я серьёзно. Без тебя я отсюда не...
- Я понял. Дождись меня во дворе. Ты не единственный, кому сегодня требуется покаяние.
Когда мне становится трудно дышать, я всё-таки подчиняюсь его пугающе спокойному голосу. Вылетев из исповедальни, словно ужаленный, я выхожу из кажущейся мне тесной церкви и, отойдя на приличное расстояние, пытаюсь отдышаться. Проходящие мимо прихожане наверняка думают, что меня настигло это чёртово просветление. Но нет.
Я просто очень скучал по нему. И это уничтожает меня. Холодная встреча, скупые обвинения, минимум эмоций - это кошмарная квинтэссенция отчаяния. Я был готов поклясться, что, если Ноэль откажется, я силой увезу его из этого места, что бы он ни говорил.
Проходит всего полчаса. Каких-то чёртовых полчаса, тридцать минут ада. Я поворачиваюсь, а он стоит на лестнице и смотрит на меня недоверчиво, облачённый в сутану священника, словно в кокон. Будто бы она может скрыть то, кто он такой. Как та маска, которую Ноэль никогда не снимал во времена Mann.Co. Ловя его взгляд, я в очередной раз понимаю, насколько сильно люблю его.
Даже спустя три года.
- Пойдём? - он кивает в сторону небольшого сквера внизу и тут же отводит глаза, вздыхая. Нужно отдать ему должное, держится шпион отлично, жаль только, что я слишком хорошо его знаю. Он действует на автомате, почти что в состоянии аффекта, спускается по лестнице и даже не смотрит в мою сторону, будто бы мы не знакомы. Старается отгородиться?
- Тебе Тьери сказал, где я, да? - спрашивает внезапно, когда мы наконец идём рядом, в ногу, как в старые добрые времена.
- Когда я понял, что найти тебя практически невозможно, я обратился к нему за помощью. Ты же знаешь Дюжардена.
- Нет. Не знаю.
На руке у Ноэля всё ещё висят чётки. Я вижу, что рукав рубашки у него разорван, но он это пытается старательно запрятать, чтобы исключить вопросы. Его заметно потряхивает не то от холода, не то от напряжения, однако, пока мне не удалось разглядеть видимых признаков гнева или негодования. Он просто... Идёт. Со мной. Как странно ощущать кого-то рядом спустя столь долгое время.
- И как тебя угораздило? - говорю.
Он вскидывает брови и поворачивает ко мне голову. Его взгляд вспыхивает мириадами различных эмоций, как рождественская ёлка, и он делает вялую попытку улыбнуться. Не получается, да? У меня тоже. Моё лицо застыло, как восковая маска.
- Каждый находит успокоение в чём-то своём. Неважно, что это, алкоголь, путешествия или рыбалка. Или религия, как в моём случае.
- И тебе нравится эта работа?
Мне хочется прикоснуться к нему. Обнять. Прильнуть к его губам, как раньше, почувствовать его французскую страсть и вожделение, но не могу. Что-то останавливает. Наверное, этот воротничок священника. Дюмарье кажется слишком святым для самого большого грешника в этом маленьком городе недалеко от Сен-Бриё.
Снова сцепляет руки в замок. Поднимает их к лицу и прикасается к губам бусинкой намотанных на пальцы чёток. Мы как раз подходим к скверу, где с холма вряд ли кто-то сможет нас заметить, и в этот момент я, не сдержавшись, прикасаюсь к его щеке и обнимаю, не чувствуя ни одного намёка на сопротивление. Мне не нужно покаяние. Мне нужно его личное прощение. Его “да”.
- Я хочу, чтобы ты уехал со мной в Штутгарт.
Говорю безапелляционно и жёстко, но он молчит.
- Если ты откажется, я увезу тебя силой. Тебе здесь не место.
- Это ты так решил?
Ноэль слишком холоден, и это делает мне очень больно. Стараясь прижимать его к себе сильнее, не отпускать, всеми силами стараться доказать свою вину, я даже зажмуриваюсь, произнося пылко и яростно:
- Да, это я так решил. Ты ведь не такого финала хотел для своей жизни. Ты хотел спокойствия, утренней газеты, кофе в постель. Ты хотел уехать со мной, помнишь? Но я всё испортил. Я знаю это, Ноэль.
Без понятия, какие именно слова вызвали его реакцию, но шпион красных сжимает ткань пальто на моей спине и резко выдыхает в плечо.
- Я помню. Но мне нужно время.
- Тебе не было достаточно трёх лет?
Наверное, это прозвучало слишком грубо. Чтобы смягчить нарастающий конфликт, я рывком прижимаю к дереву Ноэля Дюмарье и, прерывая его готовящийся вырваться монолог, говорю громко и слишком эмоционально:
- Ты едешь со мной. Больше никакой боли, никакого отчаяния, только ты и я. Вдвоём, Ноэль. Хватит этой игры в святость, я же знаю, что ты не такой.
Да. Он не такой. Я ловлю его испуганный взгляд и, поняв, что допустил грубую ошибку, умолкаю. Делаю шаг назад. Нехотя отпускаю его руку и жду.
Вижу, как трудно бывшему шпиону вернуть на место своё хвалёное самообладание.
- Я люблю тебя, Ноэль. Только ради тебя я здесь.
В какой-то момент я понимаю, что, должно быть, мои слова бьются в кирпичную стену глубокой обиды и моральной травмы. Должно быть, всё закончится вот так, вот здесь, в сквере у монастыря Святого Михаила. Священник попрощается со мной, роняя гордость, и уйдёт, спрячется в пустоте своей кельи, чтобы вновь долгими ночами яростно пытаться меня забыть.
Десять секунд до правды.
Девять. Восемь. Семь...
- Дай мне день.
Внутри всё сводит от рвущегося наружу радостного крика, и любовь разрывает меня на маленькие кусочки. Как же это больно.
- Всего день. Я найду тебя.
Хочу его поцеловать, но, сделав лишь попытку прильнуть к Ноэлю, я получаю строгий отказ. Кюре деликатно отстраняет меня от себя и, проглотив какие-то ненужные слова, уходит прочь, оставляя меня одного.
Почему они оба так любят уходить по-английски?
Должно быть, это у них семейное.

Покидая территорию монастыря со внезапно возникшей в моём сознании надеждой, я тяжело и судорожно дышал, вспоминая его глаза. Терракотовые, немного потемневшие от бессонницы. Думая о том, как буду целовать его веки, я даже не заметил всё ещё сидящих за покерным столом старух.
Не заметил, как одна из них невозмутимо положила карты на стол, вытащила портсигар и закурила шоколадную сигарету.
Такую же, как у Тьери Дюжардена.

Часть 3. Собор Святого Брие

Часть 4. Вокзал

@темы: #нуяжеидиот, #пиздапланете, В бой идут слэшеры, Медик!, Фанфики

Comments

[Zinzin Moretto]

какую странную песню ты подобрал @_@

[.digital killer]

Corvo Attano, вообще их там несколько, если надо, кину вк. Эта как-то основной пошла, не знаю, почему О_о

[Zinzin Moretto]

.your gentle killer, давай