фанфик по фк4

[.digital killer]

Порох и пряности
Автор:  .your digital killer
Фэндом: Far Cry 4
Пэйринг или персонажи: условный Сабал/Аджай
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма
Предупреждения: OOC
Описание:
Аджай хотел уехать из Кирата навсегда.
Ты пытался© Я напишу лучше.

От Сабала пахнет пряностями и порохом. Ощущение странное, словно прикасаешься к бомбе замедленного действия, нашпигованной товарами из Южного Кирата. На его теле много шрамов и свежих порезов, рисунков столетней войны за маленький клочок земли, зажатый между исполинскими горными вершинами. От боли он больше не шипит, лишь морщится недовольно и прикладывает ладонь к губам, шепча молитвы и едва слышные ругательства. Молчит. Обычно докладывает, как идут дела во дворце, но сегодня в доме Гейлов тихо, как в могиле. Забавное сравнение… Аджай его очень часто использует. Ведь он похоронил себя в этих стенах, не желая жить в Новом Кирате по новым правилам, ибо выросший на Западе вряд ли свыкнется к обычаями жестокого, но созерцательного Востока. Мать бы смогла, но Гейл-младший — нет. Просто ждёт, когда ему придёт весточка из Нью-Йорка по поводу продажи их с Ишвари квартиры.
Блудный сын Кирата не останется на Родине просто потому, что светлейший Пэйган Мин подарил страну ему. Безвозмездно. Корыстно и глупо принимать ответственность, для которой тебя никто не готовил.
Сабал продолжает молчать. Аджай хмурится, рвёт бинт на лоскуты и перевязывает свежие раны на смуглой коже нового самопровозглашённого… короля? Слабо верится в то, что кто-то в Кирате был счастлив узреть на троне Сабала, кроме его свиты, конечно же.
— Скажи мне, брат… — раздаётся в тишине его голос после столь долгого молчания. — Ты ведь не убивал Амиту, Нур и Пэйгана, верно? Только честно, я не хочу слышать ложь.
Гейл делает вид, что роется в аптечке, но его выдаёт лёгкая дрожь в пальцах и холодный взгляд, отражающий мысли-лезвия, режущие его мозг на части. Нур умерла сама, без его помощи, и он до сих пор казнит себя за то, что не остановил её. Юма погибла от собственной же фантазии, галлюцинации внутри галлюцинации, выбрав смерть в качестве искупления, и дух её наверняка теперь скитается по Шангри-Ла, надеясь найти успокоения в кровавых водах и среди багровой листвы. Амита? Её ополчение спряталось в опасных горных пещерах, там, где когда-то была Тюрьма, среди снегов и демонов, вырвавшихся из-за грани сна.
А Пэйган Мин… Что ж, пожалуй, его происходящее в Кирате уж точно больше не касается.
— Нур покончила с собой, Сабал. А Амиту и Пэйгана я отпустил, это правда.
Гейл чувствует, как собеседник смотрит на него, как осуждающе сходятся на переносице его брови и как срывается дыхание. Предательство Сабал чует за версту, но здесь колеблется, не зная, как ему поступить с человеком, который намеренно отказался быть частью их мира. Он понимает, но отрицает очевидное, раз за разом, одурманенный собственными же религиозными разночтениями.
— Ты знаешь, где скрывается моя сестра?
Аджай оборачивается, захлопывает аптечку и ловит тяжёлый взгляд Сабала, предчувствуя, что на данный вопрос должен быть предоставлен правильный ответ. Самый правильный из всех. И он говорит:
— Война для меня окончена. Я больше ничего не знаю. Ни планов, ни чьих-то тайн. Ты должен меня понять. Всё кончено.
Лидер Золотого Пути борется с самим собой не более трёх секунд, он ждёт продолжения фразы, но Гейл просто разворачивается и отходит к шкафу с припасами, где уже лежит собранная сумка и билет на первый самолёт. Аэропорт снова заработал сравнительно недавно, но Аджаю пришлось сильно попотеть, чтобы собрать документы и вообще вспомнить, как это — жить за пределами Кирата. Он успел привыкнуть к этим стенам, к преданиям, к потрясающему виду из окна, поэтому уезжать будет даже чуточку больно. Это его родина, его наследие, от которого он добровольно отказывается.
— Значит… Ты не скажешь. Да, конечно, я понимаю тебя, Аджай. Ты никогда не был частью нашего мира также, как и мы не были частью твоего. Прости, брат.
Сабал одевается. Встаёт с постели, поправляет бинты и просто, даже как-то привычно подходит к Гейлу и кладёт руку ему на плечо. Будто подбадривая.
— Я думал, что мы будем править вместе. Ты и я. Вернули бы Кирату прежнее величие, без войн и страданий.
— Сколько глоток ты перерезал, прежде чем сел на трон, а, Сабал? — не выдерживает Аджай, резко оборачиваясь. — И сколько ещё людей убьёшь, гоняясь за призрачной угрозой?
Они говорят на одном языке, но у лидера Золотого пути стойкое ощущение, будто только что он не понял ни слова — сердцебиение и гул в ушах заглушают возможные ответы, не предполагающие насилия.
— Ты ходишь по очень тонкому льду, Аджай.
— Ты тоже.
В воздухе начинает пахнуть назревающей дракой, но память о герое Мохане Гейле останавливает Сабала — он просто опускает взгляд и вздыхает, не в силах ни наказать, ни удержать Аджая хотя бы полминуты. Ведь тот прошёл через ад, прежде чем наконец-то осознал, что подождать Пэйгана во дворце тогда было самым правильным решением, которое бы поддержала его мать, всеми силами стараясь оградить сына от ужасов Кирата. Но он не послушал свой внутренний голос.
— Я мог приказать тебя убить, но не могу… — честно признаётся Сабал, вскидывая руку и задумчиво прикасаясь к своему виску. — Ты был мне, как брат, и я не могу просто так взять и перечеркнуть все те преимущества, которые мы получили благодаря тебе.
— Ещё несколько недель назад ты говорил мне, что если я не согласен с твоими порядками, то могу смело подставить глотку под твой нож. Ты даже не дал мне поговорить с Бхадрой на прощание. Не думаю, что нам есть смысл жалеть о том, что я уезжаю.
Аджай говорит и чувствует, что врёт.
После всего, что было, ему просто немного противно от собственного бессилия и безволия.
Ведь Гейл-младший поддавался каждый раз, когда им помыкали. Каждый грёбанный раз. В надежде на то, что что-то изменится в лучшую сторону. Именно поэтому он с такой яростью смотрит на Сабала, а тот не знает, что ответить. Они могли бы убить друг друга сейчас, но Аджай не согласен больше проливать кровь на святую землю Кирата.
— Вы даже не поблагодарили меня за помощь, Сабал. Просто поставили перед фактом. Только потому что я сын Мохана Гейла, мной можно было пользоваться, как оружием? Хватит врать мне.
Оттолкнув собеседника, Аджай обходит его и, сунув аптечку в ящик, бросает последнее:
— Плевать. Делай, что хочешь. Я сваливаю.
Лидеру восстания хватает одной секунды, чтобы решиться, и он говорит:
— Я буду скучать, Аджай.
Гейл опускает руки. Смотрит прямо перед собой и борется с желанием выставить Сабала за дверь силой. Но насилие — это не выход. Ночные кошмары тогда будут мучить его значительно чаще.
— Кират никогда не забудет твоих деяний, как я не забуду тебя. И всё то, что… было. Неважно, что.
— Тогда позволь мне уехать без сожалений. Мне плевать, король ты или нет, просто уходи.
Аджай щёлкает зажигалкой и зажигает стоящую на столе лампу с благовониями, старается делать вид, словно гость уже ушёл, но Сабал не двигается с места, смотря на него долго, жалостливо и совсем немного недовольно. Затем подходит, придвигается слишком близко и, развернув Гейла к себе, крепко обнимает, вдыхая запах…
От Аджая пахнет терпким одеколоном и зелёным чаем. И ощущения такие смешанные, что новоиспечённый король замирает, не в силах сделать что-то ещё.
Ему безумно хотелось, чтобы Гейл обнял его в ответ. Словно в этом было бы его искупление, будто бы объятия друга могли благословить его на мудрость, правильность совершаемых поступков. Но сын Мохана молчит и не двигается, прижимаясь щекой к щеке Сабала.. Стараясь запомнить греховно головокружительный запах его кожи. Запах пороха и пряностей.

@темы: Дрочить и плакать, Фикрайтерская шиза, Фанфики